ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ

(9 мая 1883 – 18 окт. 1955) – исп. философ, представитель философии культуры и филос. антропологии, обществ. деятель. Род. в Мадриде. Учился в Мадридском Центр, ун-те, затем в ун-тах Лейпцига, Берлина и Марбурга. В 1911–36 руководил кафедрой метафизики Мадридского ун-та. Вместе с Мараньоном и Айелой основал "Союз защиты республики" и в 1931 участвовал в свержении монархии. Эмигрировав из Испании (1936), О.-и-Г. публично выступал против фашизма. Возвратившись в Мадрид (1948), основал Ин-т гуманитарных наук. Филос. деятельность О.-и-Г. начал как неокантианец (был учеником Когена). Его дальнейшее идейное развитие связано с влиянием философии жизни, прежде всего Ницше (в частности, в концепции "массовой культуры") и Дильтея, отождествившего понятия "жизнь" и "история" и создавшего на основе философии жизни т.н. историч. мировоззрение, на позиции к-рого встал О.-и-Г. О.-и-Г. выражает характерную для философии истории 20 в. тенденцию к построению онтологии; он представляет то направление в философии, к-рое в противовес гносеологизму ("методологизму") неокантианства с его исследованием специфики историч. знания и феноменализму позитивистского мышления стремилось возвратиться к рассмотрению самого предмета, т.е. ответить на вопрос, что такое историч. бытие. Неокантианский подход к истории О.-и-Г. критикует за противопоставление естеств. наук историческим, исходящее из метода, а не из предмета самих наук. Он осуждает "индивидуализирующий" метод Л. Ранке, противополагающий историю философии, доказывая, что всякий историч. факт требует истолкования, а это связано с определ. пониманием реальности, обнаружением к-рой этот факт является. О.-и-Г. подвергает критике позитивизм, воспринимающий историч. реальность по аналогии с природной. Фиксируя увлечение позитивистски настроенных историков заимствованными из естествознания методами статистики, О.-и-Г. подчеркивал неизбежную потерю контакта с той реальностью, с к-рой исследователь по существу должен иметь дело. Позитивизм, по мнению О.-и-Г., приводит к засилью методов, "механизирующих исследовательскую работу и позволяющих заниматься наукой людям, духовно ограниченным" (Gesammelte Werke, Bd 3, Stuttg., 1954, S. 375). О.-и-Г. уже в 1928 объявляет задачей философии истории исследование вопроса "... об онтологической структуре исторической реальности, об элементах, из которых она строится..." (S. 382). Однако на пути к этому стоит непримиренный в рамках философии жизни дуализм природного и исторического (духовного). Попытку преодолеть этот дуализм О.-и-Г. предпринимает в последний период своей деятельности, опираясь на новую теоретич. базу – феноменологию Э. Гуссерля и экзистенциальную онтологию Хейдеггера. Исходя из теоретич. предпосылки экзистенциализма (рассмотрения бытия "изнутри", из факта существования Я), О.-и-Г. переосмысливает роль и значение самой философии истории (философии человека) – он видит в ней ключ к решению вопроса о том, что такое бытие вообще; философия истории становится философией как таковой. Природа, по мнению О.-и-Г., перестала быть для совр. человека бытием, она оказалась умств. конструкцией, создаваемой наукой. Он оценивает науку с прагматистских позиций, как производств. силу, не имеющую никакого отношения к истине (см. "Toward a Philosophy of History", N. Y., 1941). "Техника – средство для реализации человеческого проекта. Но она не создает этот проект". Человеч. проект (здесь О.-и-Г. предвосхищает Сартра), или "жизненную программу", создают "поэты, философы, политики, основатели религий, открыватели ... Инженер (имеются ввиду представители естеств. наук.– Ред.) зависит от них всех" (там же, S. 119–121). Подлинной реальностью оказывается реальность, к-рая дает смысл человеч. бытию, и ее О.-и-Г. стремится обнаружить в истории. В качестве способа для достижения этой цели он предлагает рассмотреть историю как "специфически человеческую драму", попадая, т. о., в логич. круг: ведь, согласно О.-и-Г., смысл человеч. существования должен быть обнаружен в истории; само обращение к истории было предпринято именно для того, чтобы понять человека. Выйти из этого круга О.-и-Г. пытается путем анализа различных типов мировоззрений в надежде ухватить, с помощью внимательного всматривания в структуру той или иной историч. эпохи, то, что придает этим мировоззрениям смысл. Однако, несмотря на то, что О.-и-Г. подчас удается выявить логику развития и разложения того или иного типа мировоззрения, своей задачи он не решает: история культуры обнаруживает кладбище вымерших идеалов и верований – то, что давало им жизнь, остается невыясненным. В результате О.-и-Г. создает еще одну морфологию культуры, к-рая, хотя и отличается от других (напр., от шпенглеровской) своей формальной структурой (в ней антич. мир не отгорожен от западно-европейского, а, напротив, органически связан), но не принципиально: историч. формы культур выступают как последовательность сменяющих друг друга иллюзий. В центре внимания О.-и-Г. – проблема "массового общества", "массовой культуры". В европ. обществе конца 19–20 вв. О.-и-Г. усматривает опасные тенденции "омассовления", к-рые превращают человеч. личность в "усредненного", обезличенного индивида, мироощущение и поведение к-рого целиком определяется извне. В "массовом обществе" человек "действует в соответствии с сознанием имперсонального, неопределенного субъекта, который есть "все" и „никто“" ("El nombre y la gente, Md., 1957, p. 25) (ср. с учением о "man" Хейдеггера). В отличие от органич. обществ прошлого, где индивиды составляли народ, совр. "массовое общество", согласно О.-и-Г., представляет собой "механич. совокупность индивидов" – "толпу". Стандартизация обществ. жизни, нивелирование людей, классов и даже континентов (см. "La rebeli?n de las masas", Md., 1930, p. 33–34) ликвидирует, по мнению О.-и-Г., сословное деление и создает новую дифференциацию общества: на "массу" и "элиту" (духовную аристократию). Причины этого бедственного состояния совр. общества О.-и-Г. усматривает прежде всего в том, что смысловая реальность существования человека вытеснена эмпирико-технической, и, т. о., средство "земного устроения людей" превращено в цель их существования. "Техническая эра" обеспечила практич. могущество человека, к-рый, однако, не осознал, что такое он сам и поэтому, "оказываясь способным потенциально совершить все, он не знает, что он делает актуально" ("Toward a Philosophy of History", p. 151). Выступая с критикой "массового общества", О.-и-Г. рассматривает его как благоприятную почву для тоталитарного режима, поскольку усредненный индивид, неспособный к самостоятельному мышлению, служит объектом манипулирования со стороны определ. социально-политич. группировок. О.-и-Г. с позиции аристократического, избранного меньшинства стремится защитить культуру от "масс, решивших управлять обществом без способностей к этому". Он полагает, что социальная активность масс может привести человечество к катастрофе: "Если этот тип человека ("человек-масса".– Ред.) будет продолжать господствовать в Европе и решать ее судьбы, достаточно тридцати лет, чтобы наш континент вернулся к варварству" ("La rebelion de las masas", p. 76–77). Сознавая опасность фашизма, О.-и-Г. стремится найти средство спасения от него в культурных ценностях, сохранять и развивать к-рые призвана духовная элита. В осн. эстетич. работе "Дегуманизация искусства" ("La deshumanizacio delarte", 1925) О.-и-Г. исходит из несовместимости обыденного переживания "жизненной реальности" и художеств. "созерцания", имеющего дело с вымышленными "ирреальными" образами. В этом плане О.-и-Г. сопоставляет традиц. "реалистич". иск-во 19 в. и "новое" иск-во, родоначальниками к-рого он считает Дебюсси, Малларме, Пиранделло, Пикассо. Если традиц. иск-во стремилось уподобиться реальности, создать иллюзию существующего мира, то новое иск-во сосредоточивает внимание на "чисто эстетических элементах", подчеркивая условность, "нереальность" художеств. объекта. В этом и заключается "дегуманизация" иск-ва: отказываясь от "очеловечивания" своих созданий и "смело деформируя" заключенные в них элементы "человеческой реальности", художник самой структурой своих произведений делает невозможной проекцию в них обыденных "человеческих" переживаний. Популярность традиц. иск-ва 19 в., массовое восприятие к-рого основывалось на эффекте сопереживания, сменяется враждебной реакцией "непонимания" нового иск-ва массовым сознанием, к-рое не может встать на чисто эстетич. т. зр., свойственную художнику. Поскольку значение "дегуманизации" исчерпывается у О.-и-Г. демонстрацией неадекватности художеств. образа и жизненной реальности, иск-во теряет у него "трансцендентный смысл" и оказывается лишенным содержания. Соч.: Obras completas, 4 ed., t. 1–6, Md, 1957–58; Gesammelte Werke, Bd 1–4, Stuttg., 1954–56; Ideas y creencias, Md, 1959; в рус. пер. – Дегуманизация искусства, в кн.: Совр. книга по эстетике, М., 1957. Лит.: Тертерян И., Гуманизировать или погибнуть, "Вопр. лит-ры", 1961, No 6; Xюбшер ?., Мыслители нашего времени, М., 1962; Карьева-Угринович В. Б., Реакционность концепции человека в философии Хосе Ортега-и-Гассета, "ФН" (НДВШ), 1964, No 6; Гайденко П. П., Бурж. философия в поисках реального содержания историч. процесса, "Вопр. истории", 1966, No 1; Зыкова А. В., в сб.: Совр. экзистенциализм, М., 1966; Давыдов Ю. Н., Искусство и элита, М., 1966; Mаrias J., La filosotia espanola actual, В. Aires, 1948; его же, Jos? Ortega y Gasset und die Idee der lebendigen Vernunft, Stuttg., [1952]; его же, Ortega su clrcunstancia y vocacion, Md, [I960]; S?nchez Vlllasenor J., Ortega y Gasset, existentialist, Chi., 1949; Hern?ndez-Rubio J., Sociolog?e y polit?ca en Ortega y Gasset, Barc, [1956]; Caecal?s Сh., L´humanisme d´Ortega y Gasset, P., 1957; Ramirez S., La fllosof?a de Ortega y Gasset, Barc, 1958; его же, Ortega у el nucleo de su filosofia. El tema del hombre. Los primeros principios, Md, 1959; Niedermayer F., Jos? Ortega y Gasset, В., [1959]; Вorel J. P., Raison et vie chez Ortega y Gasset, [Nch?t.], 1959; Vela F., Ortega y Ios existencialismos, Md, [1961]. П. Гайденко. Москва.

Смотреть больше слов в «Философской Энциклопедии»

ОРУЭЛЛ ДЖОРДЖ →← ОРСИРОВИРА ЭУХЕНИО

Смотреть что такое ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ в других словарях:

ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ

(1883–1955)   Испанский философ и публицист, представитель философии жизни и философии антропологии. Подлинную реальность, дающую смысл человеческому бытию, усматривал в истории, истолковывая ее в духе экзистенциализма как духовный опыт непосредственного переживания. Один из главных представителей концепций «массового общества» массовой культуры («Восстание масс», 1920–1930) и теории элиты. В эстетике выступил как теоретик модернизма («Дегуманизация искусства», 1925). В испанской философии XX века Ортега признан не «первым среди равных», а первым философом в собственном смысле слова. Его учение оказало огромное влияние на весь испано-язычный мир. Ученики Ортеги, как оставшиеся в Испании, так и эмигрировавшие в страны Латинской Америки, на основе его философии развили свои учения. Крупнейшие испанские философы последних десятилетий — X. Субири, Х. Л. Арангурен — в прошлом тоже ученики Ортеги. Экзистенциализм оставался одним из главных направлений философии во всех странах послевоенной Европы, а в Испании его влияние оказалось настолько сильным, что почти ни один испанский мыслитель 1940–1980-х годов не избежал этого влияния, вплоть до людей, специальность которых была весьма далека от философии. Философия истории Ортеги оказала также влияние на целое поколение испанских историков, послевоенный «тремендизм» в литературе (его виднейший представитель X. Л. Села стал недавно лауреатом Нобелевской премии) прямо связан с философией Ортеги. В 1940–1950-е годы ортегианство развивалось как единственное оппозиционное схоластике философское учение. Хосе Ортега-и-Гассет родился в Мадриде 9 мая 1883 года. Его семья принадлежала к культурной буржуазии времен Реставрации, правления короля Альфонса XII. Отец, Хосе Ортега Мунилья, был публицистом, писателем, вел литературный раздел в газете «Импарсиаль». Мать, Долорес Гассет Чинчилья, была дочерью основателя и владельца этой либеральной газеты, в прошлом дипломата. Если учесть, что дяди, братья, а потом и сыновья Ортеги принимали активное участие в политической и культурной жизни страны, то неудивительно, что в Испанском энциклопедическом словаре представлена дюжина его родственников. В Испании традиционно первая фамилия достается от отца, вторая — от матери. Так, сыновья философа носили фамилию Ортега Спотторно (девичья фамилия жены — Спотторно). В фамилию Ортега-и-Гассет «и» было вставлено для благозвучия. Сокращенно, только по первой фамилии, философа сначала стали называть в узком кругу друзей, а потом, уже в 1940-е годы, он сам настаивал, чтобы его звали просто Ортегой. Рождение в семье, где вопросы литературы, журналистики, политики обсуждались повседневно, а о добывании куска хлеба заботиться не приходилось, конечно, сыграло свою роль в формировании воззрений будущего философа. Сам он говаривал, что родился под печатным станком, а общение с родственниками — депутатами, министрами — подготавливало естественное включение в мир политики. Хотя к религии родители Ортеги были достаточно равнодушны, учиться его отдали вместе с братом в иезуитский колледж в возрасте 8 лет (в Мирафлорес-дель-Пало, под Малагой). Чувства благодарности к учившим его шесть лет отцам-иезуитам Ортега не испытывал. Впоследствии он обращался к своим современникам — «к тем, кто не имел учителей, к тем, кто имеет смелость признать, что ничему не научился по-испански: ни искусству, ни уму, ни добродетели». По воспоминаниям Ортеги, невежество соединялось в колледже с насмешкой над лучшими умами человечества, мораль заменял «набор правил или глупейших упражнений, предрассудков», искусство вообще игнорировалось. Во времена Декарта и даже Вольтера иезуитские колледжи славились еще своими педагогами, но к концу XIX века, да еще в Испании, они не могли уже дать и христианского воспитания — ранняя утрата христианской веры в старших классах колледжа произошла без всяких внутренних конфликтов — она, по словам Ортеги, «испарилась». Не многим отличалось от среднего и высшее образование. В 15 лет Ортега поступил в университет, год учился на отделении права, философии и литературы в иезуитском университете в Бильбао, затем три года в Мадриде. Сносно учили только древним языкам. Ортега писал впоследствии о «торжественных людях, повторяющих мертвые слова, дабы распространить среди новых поколений собственную несостоятельность». Недостатки школьного и университетского образования восполнялись самостоятельным чтением: в домашней библиотеке наряду с испанской классикой было множество книг на французском языке: он читает Гюго, Тэна, Сент-Бева, Шатобриана, Стендаля, Констана, Мериме, Ренана, Барреса, Флобера, Золя, Мопассана, лучших французских поэтов и философов. По собственному признанию Ортеги, он «с детства был пропитан французской культурой». Наибольшее влияние на него оказали работы французских историков — Мишле, Тьерри, Токвиля и особенно Ренана (не столько содержание книг последнего, сколько стиль, склонность к соединению метафизики с литературой, к риторике). Конечно, в круг чтения входили греко-латинские классики, а из немцев Ортега еще в юности прекрасно знал Гете, Гейне, Шопенгауэра и Ницше, о философии которого он вел нескончаемые споры с приятелем, Рамиро де Маэсту (в дальнейшем этот талантливый публицист станет виднейшим идеологом испанского традиционализма и будет расстрелян республиканцами в 1936 году). С английской литературой и философией Ортега познакомится много позже; она не сыграет сколько-нибудь значительной роли в развитии его идей. При всей любви Ортеги к блестящей французской литературе и к живописи импрессионистов к французской философии у него очень быстро выработался «иммунитет». «Мы воспитывались в этой среде французского декадентства, а потому существовал риск принять в качестве самоочевидных ценностей, как нормальную культуру, то, что было, скорее, пороком, аномалией и слабостью». Интонации здесь ницшеанские; не без влияния Ницше к явлениям культуры применяются физиологические и медицинские понятия. Впрочем, интерес к немецкой философии не ограничивался вошедшим в моду по всей Европе ницшеанством. Защитив в 1904 году докторскую диссертацию «Ужасы тысячного года. Критика одной легенды», Ортега отправляется в 1905 году в Германию. Вначале Ортега симпатизировал социализму, видел в нем общественную силу, способную провести необходимые реформы. В социализме II Интернационала Ортегу привлекали стремление к социальной справедливости, почтительное отношение к науке, достаточно высокая культура вождей рабочего движения — в Пабло Иглесиасе он видел образец гражданских добродетелей, единственного национального лидера, ведущего борьбу не за власть как таковую, а во имя высоких общественных идеалов. Марксизм Ортега, впрочем, не принимал, полагая, что догматическое учение о классовой борьбе мешает национальной консолидации. Он был хорошо знаком с трудами Лассаля и Бернштейна, но главным источником для него оставался «этический социализм» неокантианцев. Итак, Ортега отправился в Германию в 1905 году, пробыл один семестр в Лейпциге, где занимался физиологией и психологией, штудировал три кантовские «Критики». Затем он ненадолго вернулся в Испанию, чтобы выхлопотать государственную стипендию для более длительного пребывания в Германии. В 1906–1907 годах он в течение одного семестра занимался в Берлине и около года — в Марбурге. В Берлине Ортега в основном работал в библиотеке, восполняя пробелы в познаниях, по 10–12 часов в сутки. Впоследствии, открыв для себя в конце 20-х годов труды В. Дильтея, он сожалел, что пропустил последние лекционные курсы и книги этого мыслителя, высказывавшего созвучные Ортеге идеи. Но в то время он находился под определяющим влиянием неокантианства. В начале века Марбург оказался местом паломничества европейской молодежи, желающей получить настоящее философское образование. Университетские годы в Марбурге — он был учеником Когена и Наторпа — подарили ему, по его собственным словам, по меньшей мере половину его чаяний и почти все его научное образование, приведя его в соприкосновение с наследием Канта. Дильтея он считал выдающимся немецким философом второй половины XIX века, и дильтеевская идея о связи между понятиями «жизнь» и «история» в значительной мере оказала влияние на его собственное творчество. Позднее Ницше и Бергсон направили его по пути философии жизни, и он пытался найти принципиальную основу жизни в области биологии. Претензиям естественных наук на исключительное господство он противится, и не только потому, что они оставляют в стороне трансцендентное. Философии здесь отдавали не только дни в университетских аудиториях и вечера в библиотеке, но и часы отдыха — ночи, когда вместе с Н. Гартманом и X. Хаймсетом Ортега обсуждал творения Парменида, Лейбница, Канта. Неокантианство было прекрасной школой, дисциплиной для ума. В дальнейшем Ортега трезво оценивал и ограниченность подхода своих учителей философия исчерпывалась теорией познания, узким оставался взгляд на историю философии — помимо Канта, в цене были Декарт, Лейбниц, Платон, но и они читались сквозь тексты Канта. В «Прологе для немцев» Ортега писал о Наторпе, что тот лет на 12–14 посадил Платона на хлеб и воду, подверг мучительнейшим истязаниям, чтобы Платон в итоге признался, что говорил он в точности то же самое, что и Наторп. С 1908 года Ортега преподает философию, а в 1910 году получает кафедру метафизики в Мадридском университете, где и читает курсы лекций вплоть до 1936 года. Число учеников и последователей быстро растет, к началу 1930-х годов образуется «мадридская школа», просуществовавшая несколько десятилетий и сыгравшая огромную роль в развитии философской мысли в Испании и в странах Латинской Америки (куда эмигрировали после поражения Республики многие ученики Ортеги). Когда Ортега начинал свою деятельность, философии в испанских университетах попросту не существовало. В этих условиях ему было не до «технических» сложностей: он занимался просветительством, пропагандой философии и в небольших университетских аудиториях, и в огромном здании театра (здесь он прочитал при огромном стечении публики курс «Что такое философия?»). Ортега называл себя «профессором философии in partibus infidehum»: своей задачей он считал обратить этих «язычников» в философию — этому служили и газетные статьи, и организация переводов, издательская деятельность. Им были основаны доныне существующие журнал и издательство «Ревиста де оксиденте», где в 1920–1930-х годах и стали публиковаться лучшие произведения зарубежных философов и ученых. Именно эта благородная просветительская деятельность и является причиной многочисленных затруднений при анализе собственной концепции Ортеги. Не всегда понятно, где кончается комментарий Ортеги к трудам того или иного философа и начинается изложение его собственных идей; важнейшие из них впервые высказываются в газетной статье, в предисловии, написанном по случаю, к книжке малоизвестного поэта. Многие работы Ортеги представляют собой либо собранные вместе газетные статьи («Восстание масс»), либо запись курса лекций («Тема нашего времени», «Вокруг Галилея», «Что такое философия?», «Человек и люди»). Ортега прекрасно понимал, что эссеистика не может заменить работы над систематическим изложением своего учения. В 1932 году в предисловии к собранию собственных сочинений он сообщил, что для него наступает время «второго плавания» — отныне он намерен писать не только блестящие эссе, но и строго логичные трактаты, фундаментальные исследования. Однако написать задуманный трактат «Заря жизненного разума» ему не удалось, как не удалось завершить самое «техническое» свое исследование — «Идея принципа у Лейбница и эволюция дедуктивной теории». Лишь на треть, если судить по сохранившемуся плану, была написана главная работа по социологии — «Человек и люди». Помешали политические события, прервавшие труды за письменным столом и в университетской аудитории. Ортега не был философом «не от мира сего», два тома собрания его сочинений представляют собой политическую публицистику. Некоторые его статьи имели необычайно широкий резонанс: например, статьи против военной диктатуры и монархии в 1929–1930 годах. Когда начался франкистский мятеж, Ортега, несмотря на антипатию к тогдашнему правительству, высказался в защиту законной власти, но затем, увидев воочию правый и левый террор в стране, он уехал из Испании. Начинаются годы странствий: Франция, Голландия, Аргентина, Португалия, наконец, в 1945-м Ортега возвращается на родину. Что его здесь ожидало? Всякая гражданская война ужасна, итог испанской — миллион убитых, почти миллион эмигрантов, сотни тысяч заключенных в тюрьмы, искалеченных. Война оставила свой след и в семье Ортеги — один его сын был республиканцем и эмигрировал, другой воевал как фалангист. Почти все ученики покинули страну. Вместе с оставшимся X. Мариасом Ортега основывает в 1948 году Институт гуманитарных наук, где читает курсы по философии истории А. Тойнби, цикл лекций «Человек и люди». В Испании он жил во «внутренней эмиграции», не сказав ни единого слова в поддержку режима, но воздерживаясь и от открытой критики. Несмотря на то что всю свою сознательную жизнь Ортега не был практикующим христианином, перед смертью (19 октября 1955) он исповедался и причастился. Трудно сказать, было ли это искренним обращением к Богу на смертном одре, или же исполнением социальных конвенций во благо семьи, а равно своих книг, которые иначе сразу же попали бы в папский индекс и сделались бы недоступными для испанского читателя. Попытка включить его книги в папский индекс все же была предпринята — сразу после смерти началась кампания в официальных средствах массовой информации, формулировки «вульгаризатор-европеист», «космополит», «развратитель юношества», «пьяная философия» и им подобные не сходили с уст «обличителей». Из философов особо отличился неотомист Сантьяго Рамирес, написавший за три года пять томов против Ортеги и его учеников. Причины этой кампании вполне понятны: в 1950-е годы учение Ортеги пользовалось колоссальным авторитетом у читающей молодежи, его книги были чуть ли не единственным источником философского инакомыслия, свободной мысли как таковой. Философские произведения другого крупнейшего испанского мыслителя, Унамуно, оказались включенными в индекс; с трудами Ортеги этого все же не произошло — началась «либерализация» франкистского режима, после Ватиканского собора уменьшилось давление со стороны церкви. Всякая философская система содержит в себе, как стержень, какое-то интуитивное видение целого, из коего затем выводятся части, существует иерархия проблем — одни из них имеют первостепенную важность, другие философу неинтересны. Ортега неплохо знал современную физику и биологию, писал о философских проблемах логики и математики, но все эти вопросы имели для него подчиненное значение. В центре его философии находится погруженный в историческое становление человек, «радикальной реальностью» для него является человеческая жизнь, а предложенная им теория «жизненного разума» (рациовитализм) призвана дать ориентиры современному человеку, обнаружившему себя в условиях кризиса европейской культуры. В своих первых социологических работах «Дегуманизация искусства» (1925) и «Восстание масс» (1929) он утверждал, что культура и цивилизация внутренне противоположны демократии. Современный век уникален в своем отвержении понятия элитарного общества. Вместо послушного получения ценностей, моделей и целей от аристократии, «суперчеловека» «массовый человек» в настоящее время позволяет навязывать себе конформизм, терпимость и невоспитанность как ведущие социальные принципы. В «Дегуманизации искусства» Ортега показывает, что современное искусство есть антиэгалитарное, недемократическое искусство. Он утверждает, что цель таких «трудных» художников, как Малларме, Стравинский, Пикассо, Джойс, Пиранделло, состоит в том, чтобы целенаправленно исключать массы из культурной жизни, которая во все времена является деятельностью элитарной. Единственная область, где аристократическая модель Ортеги была раскрыта на конкретном материале, — это его эстетика: работа «Дегуманизация искусства» представляет собой скорее трактат по социологии, нежели эстетическую теорию в собственном смысле слова. Изложенная здесь концепция имела точки соприкосновения с авангардистскими поисками начала века и оказала известное влияние на творчество ряда испанских писателей и художников. Стоит сказать, что сам Ортега не является большим поклонником авангардизма и уж никак не был выразителем воззрений эстетствующей богемы. В работе «Восстание масс» он выступает за европейское единение в защиту общей западной культуры против варварства масс. Под элитой он понимает тех, кто имеет определенное «превосходство» (не в деньгах), а «суперчеловек» — это тот, кто свободно выбирает свои цели, в то время как массы пассивно повинуются нормам, «установленным другими». Новое учение — позднее Ортега назвал его рациовитализмом, чтобы подчеркнуть тесную связь между мышлением и жизнью, — вырастало на скудной почве. В книге «Испания без позвоночного столба» представлен анализ процесса разложения. Сепаратизм провинций Каталонии, Бискайи и партикуляризм классов — все это было концом долгого пути к упадку, на котором торжествуют массы, оставшиеся без руководства. Прогноз для Испании расширяется до прогноза для всей европейской культуры. Ортега признает свое единомыслие со Шпенглером, Сорокиным, Тойнби в том, что культуры созревают и гибнут. И вместе с этими философами он применяет свой анализ к современному положению. Его социально-политический этюд о массовом восстании вызвал обсуждение во всей Европе, равное по значению спорам вокруг «Заката Европы». Ортега исследует духовное и душевное состояние человека нашего времени — массового человека, он прослеживает путь к его победе, путь к возрастающему опустошению содержания жизни. Однако восстание масс, как все основные черты современности, подлежит двойному пониманию. Современная действительность имеет два лица: лик победы и лик смерти. Восстание масс может привести к новому, непредвиденному строю жизни, но также к величайшей из катастроф во всей судьбе человечества, и, быть может, опасность превышает надежду. Лишенная заповедей, обязывающих к определенному жизненному поведению, наша жизнь застыла в ожидании. В работах «Современная тема» (1923), «История как система» (1935) он пишет о необходимости «подчинять разум жизни». Для него характерен утопический рационализм — стремление развить критическую способность за счет «биологической» непрерывности жизни. Мы должны, считает Ортега, научиться рассуждать «исторически», то есть определять нашу умственную деятельность в границах, созданных временем и пространством, в котором мы живем. «Мы должны искать наши собственные обстоятельства… в их пределах и особенностях… Заново освоить обстоятельства есть реальная судьба человека… Я есть сам и мои обстоятельства». Это утверждение можно считать испанским вариантом экзистенциализма. Несколько чрезмерно обобщая, он говорил до последних своих дней, что во всяком человеческом начинании есть нечто утопическое. Человек стремится к знанию, но ему никогда не удается действительно познать хоть нечто. Он стремится к справедливости и в конце концов непременно совершает мерзость. Он думает, что любит, и должен в конце концов убедиться, что любовные обеты так и остались обетами. Человеческие намерения никогда не осуществляются так, как они задуманы, судьба человека — быть лишь обещанием, живой утопией. ... смотреть

ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ

1883-1955) – испанский публицист, общественный деятель и философ. Автор концепции техники как производства избыточного. Его перу принадлежит книга «Размышления о технике» (1933). Анализируя технику, он указывал на двойственность человека: 1) он отличен от природы, 2) посредством техники он с ней сливается. Он предлагает периодизацию истории техники на  основе взаимоотношений человека к человеку и человека к технике, выделяя три этапа: 1) техника случая – это исторически первая форма существования  техники,  присущая  первобытному  обществу  и  характерная  для доисторического человека, которая Она отличается простотой и скудостью исполнения и крайней ограниченностью технических действий; 2) техника ремесла– это техника Древней Греции, доимператорского Рима, европейского Средневековья, когда существенно расширяется набор технических действий, усвоение которых  требует  специальной  выучки,  а  занятие  технической  деятельностьюстановится профессией и  передается  по  наследству; 3)  техника  человека, т.е. машинная техника с техническими устройствами (она берет свое начало со второй половины XVIII в.,  когда был изобретен механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта (1743), которая существенно меняет отношения между человеком  и  орудием, где «работает»  машина, а человек  ее обслуживает, становясь придатком  машины.  На  современный  мир  влияют  три  фактора:  либеральная демократия, экспериментальная наука и индустриализация, где  второй и третий факторы Ортега объединяет под именем «техника».  Либеральная демократия и техника  неразрывно связаны  между  собой.  Современная  техника  возникла  из сочетания капитализма с опытными науками. Не всякая техника научна. Только современная европейская техника покоится на научной базе, и отсюда ее отличительная черта – возможность безграничного развития. Техника иных стран и эпох– Месопотамии, Египта, Греции, Рима,  Востока –  всегда достигала какого-то предела, перейти который она не могла; и по достижении его начинался упадок. Техника и наука – одной природы. Стало быть, и судьбы той и другой взаимосвязаны. Наука угасает, когда люди перестают интересоваться ею бескорыстно, ради нее самой, ради основных принципов культуры. Когда этот процесс отмирает (что происходит в современности), техника может протянуть еще короткое время, по инерции, пока не выдохнется импульс, сообщенный ей чистой  наукой. Жизнь идет при помощи техники, но не благодаря ей. Техника не есть причина самой себя,  но  лишь  полезный,  практический  осадок  бесполезных  и  непрактичных занятий. Он приходит к заключению, что интерес к технике никоим образом не может обеспечить ее развитие или даже сохранение. Наука, искусство, техника и все остальное могут процветать только в бодрящей атмосфере, созданной ощущением власти. Как только оно угаснет, европеец начнет падать все ниже. ... смотреть

ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ

(1883—1955) — испанский философ, публицист и обществ. деятель. Противник франкизма, в 1936 г. эмигрировал в Лат. Америку, в 1945 г. вернулся в Европу, в 1948 г. — в Испанию, где под его руководством был основан Ин-т гуманит. наук. Свой синтез разл. филос. концепций О.-и-Г. называл «рациовитализмом». В социологии наибольшую известность получило соч. О.-и-Г. «Восстание масс» (1929—30). Исходя из противопоставления духовной элиты, творящей культуру, и массы людей, довольствующихся бессознательно усвоенными стандартными понятиями и представлениями, он считал осн. полит. феноменом XX в. идейно-культ. разобщение «элиты» и «масс», а следствием этого — общую соц. дезориентацию и возникновение «массового общества». В эстетике выступал как теоретик модернизма («Дегуманизация искусства», 1925, в рус. пер. 1957). Соч.: Эстетика. Философия культуры. М., 1991; Восстание масс // Избр. тр. 2-е изд. М., 2000; Что такое философия? М., 1991; Лекции по метафизике. СПб., 1998. Лит.: Долгов К.М. Философия культуры и эстетика Хосе Ортеги-и-Гассета // О современной буржуазной эстетике. М., 1972. Вып. 3; Долгов К.М. От Киркегора до Камю: Очерки европейской философско-эстетической мысли ХХ века. М., 1991; Зыкова А.Б. Учение о человеке в философии Хосе Ортеги-и-Гассета. М., 1978. В.И.Полищук ... смотреть

ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ

род. 9 мая 1883, Мадрид - ум. 18 окт. 1955, там же) - исп. философ; профессор (1911 - 1954). Находился под влиянием Дильтея и Ницше; осн. задачу современности видел в ориентировке разума на биологию и подчинении его конкретной жизни. Подобно тому как глаз действует относительно колебаний эфира, так и дух каждого индивида и народа, дух любой эпохи избирательно относится к истинам. И именно в этом все народы и эпохи обретают свою полную причастность к истине. Та перспектива, которая выдается за единственно возможную, всегда ложна (см. Перспективизм). Великие философские системы отнюдь не являются общезначимыми картинами мира, а характеризуют индивидуальный горизонт их творцов. И только в том случае, если бы удалось сразу понять эти индивидуальные перспективы, можно было бы, подобно Богу, претендовать на обладание абсолютной истиной в ее бесконечном многообразии. Ортега-и-Гасет с воодушевлением отстаивал идею новой Европы. Осн. произв.: "El tema de nuestro tiempo", 1923; "La rebelion de las masas" ("Восстание масс"), 1933; "Obras completas", v. 1-9. Madrid, 1953-1971; "Obras ineditas", v. 1-7. Madrid, 1957-1962; "El espectador", v. 1-8. Madrid, 1960-1963. ... смотреть

ОРТЕГАИГАССЕТ, ХОСЕ

1883 - 1955 гг.) - испанский философ, публицист, общественный деятель. Философские взгляды Ортега-и-Гассета складывались под влиянием неокантианства. Неокантианский тезис о самополагании познающего субъекта в процессе развития культуры он стремился раскрыть как жизненное выражение субъекта в историческом бытии, которое под влиянием философии Хайдеггера трактовал как духовный опыт непосредственного переживания, как "вслушивание" в жизнь с помощью "жизненного разума". В социологии наибольшую известность получило сочинение "Восстание масс". Ортега-и-Гассет считал основным политическим феноменом ХХ в. идейно-культурное разобщение "элиты" и "масс", а следствием этого - общую социальную дезориентацию и возникновение "массового общества". ... смотреть

T: 170