Смотреть больше слов в «Философской Энциклопедии»
Шпенглер (Spengler) Освальд (29.5. 1880, Бланкенбург, Гарц, ‒ 8.5.1936, Мюнхен), немецкий философ-идеалист, представитель философии жизни. Стал известн... смотреть
(1880–1936) Немецкий философ, историк, представитель философии культуры. Его главное сочинение «Причинность и судьба Закат Европы» (1918–1922) в период между двумя мировыми войнами пользовалось огромным успехом. Шпенглер развил учение о культуре как множестве «замкнутых» организмов, выражающих коллективную «душу» народа и проходящих определенный жизненный цикл, длящийся около тысячелетия. Умирая, культура перерождается в свою противоположность — цивилизацию, в который господствует техницизм. В маленьком провинциальном городке Бланкенбурге, лежащем в отрогах Гарца, 29 мая 1880 года в семье почтового чиновника Бернхарда Шпенглера и его жены Паулины родился сын, получивший имя Освальд Арнольд Готфрид Шпенглер. Сорокалетняя мать, потерявшая за год до этого своего первенца, не прожившего и трех недель, была счастлива, но больше иметь детей не хотела. Тем не менее вслед за Освальдом на свет появились три дочери — Адель, Гертруда и Хильдегард. Отношения в семье были далеко не безоблачными. Бернхард Шпенглер не отличался честолюбием и не стремился сделать карьеру, что не устраивало его жену Паулину, происходившую из артистической среды, — ее родители были балетмейстерами. Семейные сцены следовали одна за другой. Так было в Бланкенбурге, так продолжалось и в вестфальском городке Сеет, куда семья переехала в 1886 году. В столь тяжелой семейной атмосфере, когда мать предпочитала большую часть времени проводить в саду и рисовать на пленэре, а не заниматься домом и детьми, Освальд подрастал нервным и боязливым ребенком. Обычно дети такого психологического типа обладают неистощимой фантазией. И действительно, Освальд часами рассказывал восхищенным сестренкам удивительные истории, полные приключений и романтики. Осенью 1891 года семья переехала в старинный университетский город Галле, где Освальд продолжил обучение в гимназии Латина, делавшей упор на гуманитарную подготовку своих воспитанников, прежде всего на преподавание древних языков. Современным языкам в Латине уделяли меньше внимания, и поэтому Шпенглер, хотя и читал по-английски, по-французски, по-итальянски и немного понимал русский язык, говорить или писать на этих языках не решался. Уже в гимназии Латина проявилось редкое сочетание дарований Освальда он был одним из лучших учеников по истории и географии и вместе с тем обнаружил прекрасные способности к математике. Любимым его занятием стало чтение, все карманные деньги Освальд тратил на покупку дешевых изданий книг У. Шекспира, И. В. Гете, Г. Клейста, О. де Бальзака, Г. Флобера, Стендаля, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева и особенно почитавшегося им Ф. М. Достоевского. Шпенглер стал также завсегдатаем театра в Галле и был очарован музыкой Рихарда Вагнера. Но, может быть, самым важным открытием Освальда явилась университетская библиотека, где он и познакомился с произведениями А. Шопенгауэра и Ф. Ницше. В октябре 1899 года Шпенглер закончил гимназию. Болезнь сердца освобождала его от службы в армии, и встала проблема выбора дальнейшей профессии. После некоторых раздумий Освальд решил посвятить себя преподавательской деятельности и записался на естественно-математическое отделение университета Галле. Однако уже первые лекции и семинары разочаровали его, поскольку Освальд почувствовал, что математика не его призвание. Вместо занятий он усердно читал Ницше, Толстого и Ибсена, знакомился с произведениями анархистов и социалистов. Смерть отца летом 1901 года побудила Освальда перейти в Мюнхенский университет, но и там он редко посещал занятия, большей частью проводя время в библиотеке и в музеях. Жажда новых впечатлений привела Шпенглера в Берлин, где вновь его чаще можно было видеть не в университетской аудитории, а на скамьях для публики в рейхстаге, на него неизгладимое впечатление произвели выступления лидера социал-демократов А. Бебеля. В конце концов Освальд вернулся домой, в Галле, чтобы завершить образование и защитить диссертацию, дававшую право преподавания в старших гимназических классах. Под руководством философа Алоиза Риля Шпенглер подготовил работу о древнегреческом мыслителе Гераклите, она была опубликована в 1904 году. Он защитил докторскую диссертацию не без трудностей, ибо ученый совет посчитал, что Шпенглер игнорировал некоторые уже имевшиеся работы о Гераклите. Молодой доктор философии после недолгого повышения квалификации в Саарбрюккене и годичной стажировки в Дюссельдорфе, в результате которой он получил звание старшего учителя и право преподавать историю и математику, в 1908 году приступил к работе в одной из гамбургских гимназий. Но по-прежнему больше, чем преподавание, его привлекала литература, и Шпенглер задумал драматический цикл о Лютере, Бисмарке и габсбургской династии. Однако, как и ранее, он все еще не мог окончательно определить, в чем же его призвание. В феврале 1910 года неожиданно скончалась Паулина Шпенглер. Полученная Освальдом часть наследства в марте 1911 года позволила ему перебраться в Мюнхен, очаровавший его еще с университетских времен своими музеями и картинной галереей. Мюнхен начала XX века соперничал с Парижем за титул культурной столицы Европы, а значит, и всего мира. В городе царила атмосфера либерализма и творческих дерзаний. Мюнхен был наводнен революционерами, анархистами, мистиками, эстетами, художниками, поэтами и музыкантами. Шпенглер, поселившийся в самом богемном мюнхенском районе — Швабинге, наблюдал за всем этим с отвращением и презрением. Он находил, что ни в одном из уголков земного шара не скопилось столько грязи и пошлости, сколько в предвоенной баварской столице. Презрение к модернистским направлениям в литературе и искусстве сказалось не только на мыслях Шпенглера, но и на его замкнутом образе жизни. Часами он прогуливался по Швабингу, проникаясь все большей мизантропией и антипатией к людям. Даже разговоры с друзьями казались ему метанием бисера перед свиньями. Но, как обычно бывает в подобных случаях, за высокомерием и холодностью скрывались неуверенность в себе и глубочайшая неудовлетворенность. Презрение Шпенглера к людям производило на них крайне негативное впечатление Т. Манн писал: «Ну, был бы он циничным, как дьявол! Но он всего лишь фатален. Он не нашел ничего лучшего, как назвать предшественниками своих гиеноподобных пророчеств Гете, Шопенгауэра и Ницше. Это были люди. Он же всего лишь пораженец гуманизма». И сам Шпенглер глубоко страдал от отсутствия у него любви и человеческого тепла и не раз жаловался на то, что его сердце не могут затронуть никакие глубокие переживания. Вместе с тем он был чувствителен, и его чувствительность подчас приобретала болезненную, едва ли не патологическую окраску. Даже один вид неудачного в архитектурном отношении здания мог вызвать у Шпенглера физические страдания, а то и слезы. Его мучили частые головные боли. Дважды во время прогулок по Мюнхену он впадал в беспамятство и забывал собственный адрес. В таком нервозном состоянии он начал работу над главным трудом своей жизни — «Закатом Европы». Толчком к этому послужил марокканский кризис 1911 года, когда немецкая канонерка «Пантера» совершила поход в порт Агадир, чтобы показать Франции, что Германия не намерена более поступаться своими интересами в Африке. Однако кризис обнаружил изоляцию Германии и закончился ее отступлением, несмотря на кажущееся сохранение прежнего статус-кво. Шпенглер рассматривал этот кризис как поворотный пункт своего духовного развития. «Я увидел современность — грядущую мировую войну — в совершенно ином свете. Это уже не была единственная в своем роде констелляция [сцепление] случайных, зависящих от национальных настроений, личных влияний и экономических тенденций фактов, на которых историк с помощью какой-либо причинной схемы политического или социального характера создает видимость единства и объективной необходимости это был тип исторического стыка времен, занимавшего биографически предопределенное в ходе столетий место в точно очерченных границах большого исторического организма». Работа над первым томом продолжалась около шести лет и была закончена в апреле 1917 года. Его публикация в мае следующего года вызвала настоящий фурор, первый тираж был раскуплен моментально, в мгновение ока из безвестного отставного учителя, изредка публиковавшего статьи об искусстве, Шпенглер превратился в философа и пророка, имя которого было у всех на устах. Только в 1921–1925 годах и только в Германии вышло 35 работ о Шпенглере и об этом его произведении. В самой популярности «Заката Европы» таился некий парадокс, так как книга предназначалась для весьма узкого круга читателей-интеллектуалов. Но тот налет сенсационности, который сопровождал книгу Шпенглера со времени ее появления и от которого так и не удалось избавиться, породил множество искажений и недоразумений вокруг этого шедевра, цель которого, по словам самого автора, заключалась в том, чтобы «попытаться впервые предопределить историю». Какова же философия истории, предложенная Шпенглером? Прежде всего он отбросил общественную и укоренившуюся схему периодизации истории на древний мир, средние века и новое время как «невероятно скудную и бессмысленную» и отказался считать только Европу эталоном исторического измерения. Для всемирной истории выделенные им арабская, индийская, вавилонская, мексиканская, китайская и египетская культуры имеют такое же значение, что и античность и западный мир. Сравнение между этими восемью культурами должно было повлечь за собой такие же последствия для исторического познания, как для естественных наук — преодоление докоперниковской картины мира, когда Европа рассматривалась в качестве центра, вокруг которого вращались все прочие культуры. Параллелизм между развитием культурного мира и всеобщим естественным процессом привел Шпенглера к заключению о феномене «одновременности», согласно которому стадии развития одного культурного мира можно определить по аналогии с существовавшими. Для сравнительной морфологии культур, которую Шпенглер рассматривал как конечную цель своей концепции, этот феномен становился ключом, позволявшим открыть генетический код любой отдельной культуры. И для раскрытия развития будущей картины западного культурно-исторического мира такой меркой стала для Шпенглера античность. Гораздо меньше уделил он внимания расположенной между античностью и западным миром «магической» арабской культуре. О культурах же Египта, Индии, Китая, не говоря уже о Вавилонии и культуре майя, Шпенглер упоминал только в коротких разрозненных пассажах. И это вызвало ряд обоснованных критических замечаний. В основе любой культуры лежит, по Шпенглеру, некий прасимвол, который можно обозначить как рок или судьбу, в каждом случае неповторимую и уникальную. Это делает культуры непроницаемыми друг для друга, хотя их морфологический костяк всегда одинаков. Так, прасимволом египетской, арабской, античной и западной культур выступают соответственно путь, пещера, отдельное тело и бесконечное пространство. А направляет развитие каждой культуры особая, только ей присущая судьба, к которой невозможно подходить с позиций доказательств и объяснения. Из сферы науки с ее принципом причинности мыслитель попадает в область мифа, с понятиями и символами которого научное мышление несовместимо. По мнению Шпенглера, рациональное мышление, логика в принципе доступны каждому, поэтому естественные науки демократичны. Но истинный историк прежде всего чувствует, переживает ход исторического процесса, а такая инстинктивная интуиция — привилегия избранных. Итак, жизненный путь каждой культуры запрограммирован судьбой, а ее конкретное содержание определяется специфической душой, внешним выражением которой и является эта культура. Поэтому единство и неповторимое своеобразие каждой культуры обусловлено особой душой. Так, в основе античной культуры лежит аполлоновская душа, в основе арабской — магическая душа, в основе западной — фаустовская. Появление первого тома «Заката Европы» вызвало небывалый ажиотаж, ибо его автор сумел определить идейную ситуацию в Германии тех лет как никто другой и превратился в интеллектуальную звезду своего времени. Однако, чем более шумным становился успех книги у читателей, тем более ожесточались и нападки на нее. А харизматическое пренебрежение Шпенглера авторитетами заставляло его критиков платить ему той же монетой. Обвинения в дилетантизме, некомпетентности, претенциозности градом сыпались со всех сторон. Но раздавались и другие голоса. Для немецкого социолога Георга Зиммеля книга была «самой значительной по философии истории со времен Гегеля». В восторге от книги был писатель Герман Гессе. Она произвела большое впечатление на столь различных философов, как Людвиг Виттгенштейн и Эдмунд Гуссерль. В левых и марксистских кругах интеллигенции отнеслись к произведению критически. Работа над вторым томом «Заката Европы», который Шпенглер хотел завершить к весне 1919 года, была прервана в связи с бурными событиями в Германии, переключившими его внимание на другие проблемы. К тому же ожесточенная полемика вокруг книги заставила его еще раз продумать концепцию, и лишь в апреле 1922 года рукопись была завершена. Центральное место во втором томе заняли темы политические. При их анализе Шпенглер вновь исходил из противопоставления цивилизации и культуры. На этот раз он увязывал эту проблему с оценкой социальных сословий. Создателями и носителями культуры в его концепции предстают дворянство и духовенство, в деятельности которых сосредоточен смысл исторического процесса. Он подчеркивал, что творческая сила дворянства коренится в кровной связи с землей, а последняя есть основа всего человеческого бытия. Поэтому дворянство — это «сословие в собственном смысле слова», самой судьбой предназначенное для руководства государством. Буржуазию Шпенглер трактовал не как сословие, а как скопление людей, уже покидающих сферу культуры. Последняя связана с землей, а буржуазия рождается в городах. Город же уничтожает сословные порядки и саму культуру тем, что там появляется четвертое сословие (масса, или плебс), ненавидящее культуру, ибо, по мысли автора, «масса — это конец, радикальное ничто». При этом Шпенглер указывал на неумолимость такого процесса. И именно поэтому он не впадал в сословно-романтическую утопию, а предрекал иное: в эпоху цивилизации за власть борются не сословия, а цезари. Шпенглер очень высоко оценивал роль государства. Но с приходом цивилизации оно начинает утрачивать авторитет, вместо идеальных устремлений на первый план выдвигаются материальные интересы и власть денег. В итоге на авансцену истории врываются харизматические личности как властелины новой охлократии: «Я называю цезаризмом образ правления, по своей внутренней сути абсолютно бесформенный». Одновременно с цезаризмом приходит борьба народов за мировое господство, «вступление в эпоху великих битв». Цезаризм и стремление к созданию мировых империй Шпенглер рассматривал как трагический и величественный закат. Для него это вовсе не вершина истории, но ее варварский, хотя и неизбежный конец. Вторая половина 20-х годов была временем затишья в жизни Шпенглера. Его целиком поглотила работа над большим чисто философско-антропологическим сочинением, которое так и осталось незаконченным и в виде нескольких тысяч фрагментов было опубликовано только в 1965 году А. Коктанеком, исследователем архива Шпенглера, под заголовком «Первовопросы. Фрагменты из архива». В настроении Шпенглера произошел определенный перелом: усилились его разочарование и скептицизм. Вышедшую летом 1931 года книгу «Человек и техника», пропитанную настроением безысходности, он заканчивал пассажем о жертвенности: «Время удержать нельзя; нет никакого мудрого поворота, никакого умного отказа. Лишь мечтатели верят в выход. Оптимизм — это малодушие. Долгом стало терпеливое ожидание на утраченных позициях, без надежды, без спасения. Ожидание, как у того римского солдата, чьи кости нашли перед воротами Помпеи и который погиб, потому что при извержении Везувия его забыли отозвать. Такой честный конец — единственное, чего нельзя отнять у человека». Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные предчувствия Шпенглера. Период относительного политического спокойствия в Германии подошел к концу. Шпенглер не был принципиальным противником национал-социализма, но и считать его антифашистом было бы явным преувеличением. На выборах в рейхстаг 31 июля 1932 года и 5 марта 1933 года он голосовал за НСДАП. И на президентских выборах в марте 1932 года Шпенглер отдал свой голос за кандидатуру Гитлера, объяснив, правда, это так своей сестре Шильдегард, опекавшей этого одинокого, нелюдимого и, в сущности, глубоко несчастного человека: «Гитлер — болван, но движение следует поддержать». В то время многих видных интеллектуалов охватила национал-социалистическая эйфория, и они наперебой приветствовали возрождение новой Германии. Шпенглер же ни разу не высказался публично в поддержку нового режима. 18 марта 1933 года он получил от министра пропаганды Геббельса телеграмму с приглашением выступить по радио с речью о великом «Дне Потсдама». Однако Шпенглер, несмотря на советы родных и знакомых принять предложение министра, ответил вежливым отказом. Шпенглер работал над новым политическим сочинением, которое хотел озаглавить «Германия в опасности», но затем, чтобы избежать недоразумений, изменил название на «Годы решения». Книга появилась на полках магазинов в августе 1933 года. Значимость этого труда, оказавшегося итоговым, состоит в том, что он помог определить ту во многом расплывчатую грань, которая отделяла правый консерватизм Веймарской Германии от национал-социалистической идеологии. Это произведение так и осталось единственным критическим сочинением, которое появилось в нацистской Германии. Уже одно это делает книгу Шпенглера уникальной. Во введении Шпенглер коротко оценивал смысл и значение событий 1933 года. Одобрительно отозвавшись о «национальном перевороте» и выразив надежду, что Германия «вновь превратится из объекта в субъект истории», он, казалось бы, открыто поддержал нацизм. Однако сразу вслед за этой общей и позитивной оценкой дается резкая критика нового режима и его идеологии. «Этот захват власти произошел в круговороте силы и слабости. С сожалением вижу я, с какой шумихой празднуется он ежедневно. Было бы правильнее сберечь это для дня действительного и окончательного успеха, то есть внешнеполитического». Но «национал-социалисты считают, будто они в состоянии соорудить свои воздушные замки без остального мира и вопреки ему». С редким для лета 1933 года мужеством высказал Шпенглер свое порицание новым правителям: «К власти пришли люди, упивающиеся властью и стремящиеся увековечить то состояние, которое годится на мгновение. Правильные идеи доводятся фанатиками до самоуничтожения. То, что вначале обещало величие, заканчивается трагедией или фарсом». Шпенглер был убежден в естественном характере войн и не верил в возможность окончательного урегулирования конфликтов мирными переговорами. С его точки зрения, мир — это не что иное, как «продолжение войны другими средствами: стремление побежденных ликвидировать последствия войны путем договоров и стремление победителей увековечить их», то есть последствиями. В Германии эти строки напоминали народу о тяжелых условиях Версальского договора и о постоянных трениях с Францией после первой мировой войны. В будущем, по Шпенглеру, ведущее положение в мире займут страны, отвечающие определенным требованиям, к которым он относил наличие мощных сухопутных сил и флота, хорошо функционирующих банков и промышленности, и, конечно же, страны, имеющие сильные стратегические позиции в мире. Таким требованиям, полагал Шпенглер, отвечали лишь немногие государства, а в перспективе мировая мощь, по его мнению, постепенно будет перемещаться из Европы в Азию и Америку. Второй главной темой в книге «Годы решения» была проблема общества. Здесь вновь проявилась враждебность Шпенглера к демократии. С горечью и даже ненавистью описывал он современное общество с его коррумпированными парламентами, грязными финансовыми махинациями, стремящееся оплевать и унизить идеалы отцов в романах и спектаклях, с его разнузданностью нравов и падением морали, проникшими даже в аристократические круги, — все это означало для поклонника старой культуры Шпенглера то, что отныне тон в обществе задает плебс». Шленглер намеревался написать и второй том, посвященный роли и задачам Германии в современном мире. Но узнав о крайне неблагоприятном впечатлении, которое произвели «Годы решения» на нацистскую верхушку, и о раздававшихся требованиях запретить книгу, он отказался от этого плана. Между тем «Годы решения» имели большой читательский успех. Тираж книги раскупили мгновенно, и к концу октября он перевалил за 100 тысяч экземпляров. Национал-социалисты, вначале было решившие просто игнорировать сочинение Шпенглера, в конце концов устроили настоящую травлю философа. Его обвиняли в критиканстве, некомпетентности и безответственности суждений. Уже широко известный автор погромных антисемитских работ, публицист и видный деятель СС, Иоганн фон Леере выпустил резкий антишпенглеровский памфлет, где заявил. «Книга Шпенглера стала тайным Евангелием для всех тех, кто не в состоянии выговорить вторую часть слова национал-социализм. Обдуманный, продажный, рафинированный план уничтожения всего того, за что мы боролись! Это — генеральный план контрреволюции». Леере призывал покончить, наконец, с терпимостью в отношении автора книги. 5 декабря 1933 года в прессе было дано официальное указание: «Нежелательно вести дальнейшую дискуссию о Шпенглере. Правительство просит больше не упоминать имени этого человека в печати». Расхождения между Шпенглером и новым режимом неуклонно нарастали Гитлер публично заявил: «Я не последователь Освальда Шпенглера! Я не верю в закат Запада. Нет, я усматриваю дарованную мне Провидением миссию в том, чтобы воспрепятствовать этому». Шпенглер в долгу не остался и ядовито заметил, что «Закат Европы» — книга, прочитанная фюрером в объеме лишь титульного листа». В начале июня 1934 года он впервые за много лет не поехал на любимый вагнеровский фестиваль, не желая сидеть в окружении «коричневой толпы». Но окончательно отвратила Шпенглера от нацизма так называемая «ночь длинных ножей» — 30 июня 1934 года, серия политических убийств, глубоко его потрясшая. В ходе кровавой чистки погибли не только руководители штурмовиков, громко требовавшие продолжения «национальной и социальной революции», но и консервативные противники режима. Среди убитых оказался и близкий знакомый Шпенглера, музыкальный критик Вилли Шмидт, которого эсэсовцы перепутали с намеченной жертвой СА — группенфюрером Вильгельмом Шмидтом. Узнав о его гибели, Шпенглер истерически разрыдался, а в речи над могилой друга открыто и мужественно осудил убийства. Сестра Хильдегард и знакомые предлагали ему уехать за границу, но Шпенглер отказался, заявив, что «бежать теперь было бы трусостью». Теперь Шпенглер окончательно понял криминальную природу новой власти, которая оказалась не союзником, а опаснейшим врагом его мировоззрения. Некоторую отдушину от бессилия и разочарования Шпенглер нашел в работе над вторым томом, к которому он все-таки приступил, книги «Годы решения», написав около 300 фрагментов, почти целиком посвященных национал-социализму. В них Шпенглер характеризовал духовно-нравственные качества нацизма как «расовый идиотизм», а методы нового режима — как «пытки, убийства, грабежи, беззаконие». Шпенглер никогда не разделял расовой теории и антисемитизма, которые составляли сердцевину национал-социалистической идеологии. Несовместимым был с мессианскими устремлениями Гитлера и пессимистический фатализм Шпенглера. Трудно предположить, как сложилась бы дальнейшая судьба Шпенглера и его отношения с национал-социализмом. Но в ночь с 7 на 8 мая 1936 года в своей мюнхенской квартире Освальд Шпенглер скончался. В гроб положили две книги — «Так говорил Заратустра» и «Фауст», с которыми он всегда ездил отдыхать. Некоторое время ходили глухие слухи, что Шпенглер был убит группой гестаповцев, затем они постепенно стихли. ... смотреть
Освальд Шпенглер (1880— 1936) — немецкий философ и историк, один из основоположников современной философии культуры, представитель "философии жизни", публицист. В творчестве Шпенглера можно выделить влияние некоторых идей А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, А. Бергсона, а также эстетического учения В. Воррингера. Гораздо существеннее влияние на Шпенглера творчества и теоретических воззрений Гете, хотя учение гениального мыслителя о жизни, о живом Шпенглер подчас интерпретирует весьма субъективно. Первое, и главное, произведение Шпенглера, "Закат Европы", имело сенсационный успех, однако этому успеху, сделавшему философа на многие годы властителем дум читающей публики, отнюдь не сопутствовало широкое признание в мировой научной и общественной мысли — как при жизни автора, так и в последующие годы. И если книга Шпенглера была восторженно встречена не только широкими читательскими кругами, но и, в частности, молодежью германских университетов, жаждущей новых путей в науке, то профессура выступила против автора как "развратителя молодежи", вменяя ему в вину подрыв понятий эволюции, прогресса, абсолютных ценностей, неизменных рациональных опор науки. Ярким примером здесь может служить книга (по сути — уничижительный памфлет) известного представителя логического позитивизма, австрийского ученого Отто Нейрата "Анти-Шпенглер" (1925), обращенная прежде всего к молодежи. Истекшее время подтвердило первостепенное значение многих из тех вопросов, которые Шпенглер поставил во главу угла своего творчества. В книге, написанной как блестящее развернутое эссе, нисколько не "наукообразной", — которая скорее сама воспринималась как миф, стройный, с неисчерпаемым богатством образов, — были по сути выстроены ряды проблем, которые позже, в различные периоды позволяли видеть в Шпенглере страстного выразителя попеременно то одного, то другого круга жизненно важных забот современного мира. Так, прежде всего "Закат Европы" стал олицетворением драмы жизни и гибели западноевропейской культуры. В то время эта идея воспринималась отнюдь не метафорически. И напротив, в эпохи относительно стабильной политической жизни Европы, при возрастающем интересе науки к древним цивилизациям Ближнего Востока, Азии, Африки, американского континента, шпенглеровская теория эквивалентных культур была способна стимулировать этот поиск. В такие периоды идеологические пристрастия Шпенглера, публициста консервативно-националистического направления, как бы оттеснялись на задний план, уступали место другой стороне шпенглеровской философии: тенденции к универсализму, к утверждению равной ценности за высокими культурами, его поистине беспредельному интересу к историческому формотворчеству народов мира. Тяготение к универсальному подходу запечатлелось в его морфологии культуры. В этом отношении в "Закате Европы" как бы предвосхищено то значение, которое в дальнейшем в исторической науке обрели сравнительно-типологическое изучение, сравнительная лингвистика, компаративистика, этнопсихология, религиоведение, историческая психология и т.д. Однако догадки Шпенглера касались не только исторических дисциплин. Шпенглер спрогнозировал многие явления в современной науке; ряд его идей оказался созвучным тезисам, выдвинутым возникшей в 60 — 70-е годы исторической школой в науковедении, представленной работами Т. Куна, П. Фейерабенда, К. Хюбнера. И наконец, надо выделить то, что можно назвать главной, самой общей философской формулой "Заката Европы", — взаимодействие многовековой, убывающей исторической культуры с технобюрократической цивилизацией, предельно обострившийся конфликт между ними; исход его Шпенглер видит трагическим для культуры. Эта четко и страстно выраженная Шпенглером дилемма в дальнейшем постоянно присутствует в западной философии. Тем не менее на определенном этапе — начинающегося упадка культуры — культура и цивилизация сосуществуют. При всей их антагонистичности, по Шпенглеру, наступление эпохи цивилизации — момент органический, момент, несмотря на превращенность форм, продолжения жизни. Происходит последовательное неизбежное обеднение жизненных содержаний эпохи культуры, их упрощение, омассовление, демократизация. Это не просто последняя стадия существования культуры, но и новая жизнь, с собственным содержанием, во всякую эпоху охватывающая по меньшей мере два столетия. Конец нынешней, "фаустовской" эпохе, тысячелетию западноевропейской культуры, по убеждению Шпенглера, будет положен катастрофами — следствием экологических результатов развития технической цивилизации — и войнами с использованием новейшей "американо-западноевропейской" техники. ... смотреть
(1880—1936) — нем. философ, теоретик культуры, представитель философии жизни. В гуманит. шк. в Галле изучал математику и естеств. науки, древние языки; истор. науки осваивал самостоятельно. В 1899 г. там же поступил в ун-т, где в 1904 г. защитил докт. дис. «Основная метафизическая идея гераклитовой философии». В 1908—11 гг. Ш. работал учителем математики и истории в реальной гимназии в Гамбурге. Поселившись в Мюнхене (1911), начал писать кн., к-рая первоначально называлась «Либеральное и консервативное» и была посвящена полит. вопросам жизни Европы. Вскоре замысел изменился, и в 1914 г. Ш. закончил самый знаменитый свой труд «Закат Европы», к-рый был напечатан в 1917 г. Кн. вызвала бурную реакцию в об-ве. Лидер Венского кружка О.Нейрат опубликовал кн. под названием «Анти-Шпенглер». О популярности кн. Ш. говорит и то, что она переиздавалась более 20 раз. В 1922 г. он выпустил 2-й том «Заката Европы». Еще одна его филос. кн. — «Первооснова» — осталась неоконченной. Последним трудом Ш. был трактат «Пруссачество и социализм» (1922). Его отказ от сотрудничества с Гитлером и его окружением привел к полной изоляции философа. Целью «Заката Европы» Ш. заявил создание новой методологии истории культуры, назвав в предисловии своими предшественниками Г?те и Ницше. У первого он заимствовал метод, у второго — постановку вопросов, сделав «из его прозрения своего рода обозрение». Ш. резко критикует принципы европ. истор. науки XIX в.: европоцентризм, панлогизм, «линейную» направленность истории. Европоцентризму как «птолемеевской системе истории» он противопоставляет собств. «коперниканское» учение о мн-ве равноценных в своей завершенности культур. Каждая культура — это замкнутый, уникальный организм. Эта замкнутость отрицает возможность преемственности культур и единую эволюцию человечества. Опираясь на собств. знания из области археологии, этнографии, сравнительного языкознания (см. Лингвистика), используя филос. и матем. выкладки, Ш. выделил 8 завершенных культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, магич. (арабо-византийскую), кит., греко-римскую (аполлоническую), зап.-европ. (фаустовскую) и культуру майя. Существовать, по его мнению, продолжает зап.-европ. и нарождается рус. культура. Каждая культура, рождаясь, развиваясь, старея и умирая, живет 1200—1500 лет, перерождаясь в конечном итоге в цивилизацию, к-рую Ш. понимал как бездуховную жизнь об-ва, ориентированную на внешн. проявления. Признаки цивилизации — преобладание рационализма, засилье техники, рост больших городов, космополитизм и пацифизм. Проявлением цивилизации явл. империализм. Правда, в одной из своих последний работ «Человек и техника» (1932) Ш. уже не противопоставлял культуру и цивилизацию, высоко оценивая роль техники в развитии обва. Каждая культура имеет свою «душу» (прафеномен), к-рая вырастает из ландшафта, возникает из восприятия культурой пространства. Прафеномен как чистое созерцание идеи проявляет себя в феноменах культуры, к-рые в рамках одной культуры одинаковы. Во 2-м томе «Заката Европы» Ш. дополнил синхронное описание культуры диахронным, описывая ее движение от доистор. существования через истор. во внеист. Всего он выделял 3 этапа развития чел. культуры: растительный, животный, собственно чел. История, по Ш., это процесс социализации и соответственной денатурализации человечества, происходящей в разл. видах межвидовой борьбы между типами людей, расами, сословиями. Понятие «преходящей» истории Ш. заменил «развивающейся». Соч.: Пруссачество и социализм. Пг., 1922; Закат Европы: В 2 т. М., 1993—1998; Der Meusch und die Technik. M?nchen, 1932. Лит.: Бердяев Н.А., Букшпан Я.М., Степун Ф.А., Франк С.Л. Освальд Шпенглер и «Закат Европы». М., 1922; Тавризян Г.М. О.Шпенглер, Й.Хейзинга: две концепции кризиса культуры. М., 1989. Б.В.Емельянов ... смотреть
(29. 5. 1880, Бланкенбург, Гарц, 8. 5. 1936, Мюнхен), нем. философ-идеалист, представитель философии жизни. Стал известным после сенсационного успеха гл. труда «Закат Европы» (Bd 1-2, 1918-22, рус. пер., т. 1, 1923). В 20-х гг. выступал как публицист консервативно-националистич. направления, близкий к фашизму, однако в 1933 отклонил предложение нацистов о сотрудничестве. Гитлеровский режим подверг Ш. бойкоту, что не помешало идеологам нацизма широко использовать положения Ш., превращая их в орудие своей демагогии. Решающее влияние на Ш. оказала философия Ницше. Ш. исходит из понятия органич. жизни, подвергнутого неогранич. расширению. Культура трактуется им как «организм», к-рый, во-первых, обладает жёстким сквозным единством и, во-вторых, обособлен от других, подобных ему «организмов». Это означает, что единой общечеловеч. культуры нет и быть не может. Ш. насчитывает 8 культур: египетская, индийская, вавилонская, китайская, «аполлоновская» (греко-римская), «магическая» (византийскоарабская), «фаустовская» (западноевропейская) и культура майя; ожидается рождение русско-сибирской культуры. Каждому культурному «организму», по Ш., заранее отмерен определ. (около тысячелетия) срок, зависящий от внутр. жизненного цикла. Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Цивилизация как противоположность культуры есть, с одной стороны, эквивалент шпенглеровских понятий мёртвой «протяжённости», бездушного «интеллекта», а с другой стоит в контексте восходящих к Ницше концепций «массового общества». Переход от культуры к цивилизации есть переход от творчества к бесплодию, от становления к окостенению, от героич. «деяний» к механич. «работе»; для греко-рим. культуры он произошёл в эпоху эллинизма, а для зап. мира в 19 в., с к-рого начинается его «закат». С наступлением цивилизации художеств. и лит. творчество делается якобы ненужным; поэтому Ш. предлагает отречься от культурных претензий и предаться голому техницизму. Стиль изложения у Ш. построен на оперировании развёрнутыми метафорами, причём метафорич. сближение слов часто подменяет логику понятий.... смотреть
1880-1936) – немецкий философ и культуролог,автор известного двухтомного труда «Закат западного мира (1918-1922), где предсказал гибель западноевропейской и американской цивилизаций, рассматривая историю как калейдоскоп из восьми культур, которые развиваются по схеме зарождения, расцвета и гибели, при этом каждая культура обладает своей уникальной «душой», или формой опыта и творчества, которая выражена в искусстве, мышлении и деятельности. Другой значительной его работой является «Человек и техника» (1931), где отрицает оптимистический взгляд на технику как насредство достижения рая на земле, но и критикует тех, кто ставит написание романа выше конструирования самолета. Техника – это тактика целенаправленной деятельности человека-творца. Человек начинает свою деятельность с союза с природой, но с каждым своим творением уходит от него все дальше и становитсявсе враждебнее естественной природе. Именно в творчестве заключается и его величие, и одновременно его проклятие. Человек идет от органического к организованному существованию. Он окружает себя искусственными системами («искусственный мир пронизывает и отравляет мир естественный»), но не обрел тем самым покой. Сущность техники заключается в том, что «каждое изобретение содержит в себе возможность и необходимость новых изобретений». Ни одинизобретатель не может «правильно предсказать, каким будет практическое воздействие его деяния». С их помощью природу понуждают покоряться человеческим приказам. Эти последствия, «чудовищны», но мысли о них не останавливают изобретателей. Но техногенная цивилизация умрет не из-за нехватки сырьевых ресурсов, а в силу пресыщения техникой. ... смотреть
нем. философ-идеалист, представитель философии жизни, теоретик культуры, историк, публицист. Осн. соч. Ш., излагающее его философию истории,— “Закат Европы” (1—2 тт., 1918—22) — вышло вскоре после поражения Германии в первой мировой воине и имело большой успех. Ш. восхваляет “старопрусский дух”, монархию, дворянское сословие и милитаризм. Война для Ш.—“вечная форма высшего человеческого бытия”. Материалистическому пониманию истории Ш. противопоставляет фатализм. отрицая понятие исторического прогресса. Ш.— сторонник исторического релятивизма. Он отвергает закономерное единство всемирно-исторического развития. История распадается у него на ряд независимых, неповторимых, замкнутых циклических “культур”, особых сверхорганизмов, имеющих индивидуальную судьбу и переживающих периоды возникновения, расцвета и умирания. Задачу философии истории Ш. сводит к постижению “морфологической структуры” каждой “культуры”, в основе к-рой лежит “душа культуры”. Согласно Ш., начиная с 19 в., т. е. с победой капитализма, зап. культура вступила в стадию упадка. Теоретически близкую к Ш. философию истории пропагандировал Тойнби. ... смотреть
(1880-1936) немецкий философ и культуролог. Стал известным после сенсанционного успеха главного труда «Закат Европы». Шпенглер исходит из понятия органической жизни. Культура трактуется им как «организм», который обладает жестким сквозным единством и обособлен от других, подобных ему организмов. Это означает, что единой общечеловеческой культуры нет. Шпенглер насчитывает 8 культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, «аполлоновскую» (греко-римскую), «магическую» (византийско-арабскую), «фаустовскую» (западноевропейскую) и культуру майя; ожидается рождение русско-сибирской культуры. Каждому культурному «организму», но Шпенглеру, отмерен заранее определенный срок (около тысячелетия), зависящий от внутреннего жизненного цикла. Умирая, культура перерождается в цивилизацию. Переход от культуры к цивилизации есть переход от творчества к бесплодию, от становления к окостенению, от героических «деяний» к механической «работе». Для греко-римской культуры он произошел в эпоху эллинизма, а для западного мира — в XIX веке, с которого и начинается его «закат ».... смотреть
(1880—1936) - німецький історик і філософ. Шпенглер навчався в університетах Мюнхена, Берліна і Галле, якийсь час працював учителем у школі, а згодом зажив життям приватного дослідника. Славу йому принесла його двотомна праця «Der Untergang des Abendlandes: Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte» («Занепад Заходу: начерк морфології світової історії»), перший том якої мав назву «Образ і дійсність» («Gestalt und Wirklichkeit», 1918), а другий – «Перспективи світової історії» («Welthistorische Perspektiven», 1922) – він був перекладений англійською як «Занепад Заходу», публікація яких у Германії відразу ж викликала зливу відгуків. Шпенглер сформулював циклічну теорію історичних змін й обгрунтував порівняльний підхід до вивчення явищ культури. Свій метод він називав «морфологічним». Концептуальні засади його праці були зумовлені прикладенням до історії біологічного поняття «живий організм». На його думку, кожна окрема культура є організмом, який переживає свою весну, літо, осі... смотреть
1880–1936). В основе концепции Шпенглера лежала идея циклического развития истории по замкнутым и несоприкасающимся кругам. Специфической и новой чертой его теории было приложение циклической модели не к народам, нациям, государствам и цивилизациям, а к культурно-историческим мирам, понимаемым весьма оригинально. Основой для критики Шпенглером современности явилось противопоставление культуры и цивилизации, которые трактовались, соответственно, как «живое тело душевности и ее мумия». Переход от культуры к стадии цивилизации для Запада он датировал рубежом XVIII-XIX вв.... смотреть
Spengler) (1880-1936) немецкий философ, историк, представитель философии жизни. Развил учение о культуре как множестве замкнутых «организмов» (египетского, индийского, китайского и т. д.), выражающих коллективную «душу» народа и проходящих определенный жизненный цикл, длящийся ок. тысячелетия. Умирая, органическая культура перерождается в свою противоположность - цивилизацию, в которой господствует голый техницизм, а на смену творчеству и развитию приходят бесплодие и окостенение. Главное сочинение: «Закат Европы» (т. 1-2, 1918-22).... смотреть
(1880-1936) — нем. философ-идеалист. Наиболее известная работа - «Закат Европы» (1920-1922). Ш. испытал большое влияние Ницше. Его философия отличается иррационализмом и историч. пессимизмом. В «Закате Европы» Ш. критикует идею соц. прогресса и противопоставляет ей свою философию культуры, согласно к-рой культура каждого народа резко отделена от др. культурных систем (всего их в истории человечества 8). В основе каждой из них - «первофеномен культуры», к-рый Ш. характеризует с позиций иррационализма и «философии жизни». ... смотреть
(1880-1936) — нем. философ-идеалист. Наиболее известная работа «Закат Европы» (1920-1922). Ш. испытал большое влияние Ницше. Его философия отличается иррационализмом и историч. пессимизмом. В «Закате Европы» Ш. критикует идею соц. прогресса и противопоставляет ей свою философию культуры, согласно к-рой культура каждого народа резко отделена от др. культурных систем (всего их в истории человечества 8). В основе каждой из них «первофеномен культуры», к-рый Ш. характеризует с позиций иррационализма и «философии жизни».... смотреть
1788-1860) - немецкий философ, представитель философии жизни. Основная работа «Закат Европы», в которой он развивает взгляд на историю как совокупность замкнутых в себе, локальных культур, всего он выделяет 8 достигших своего совершеннолетия культур. Период жизни культуры равен 1000 годам. Все культуры не связаны между собой. Западная культура умирает и переходит в стадию цивилизации, нарождается новая русско-сибирская культура. ... смотреть
немецкий философ (Бланкенбург, Гарц, 1880 — Мюнхен, 1936). Автор «Заката Европы» (1918-1922). Его пессимистическая доктрина истории Запада, на которой ощутимо влияние Ницше, получила глубокий резонанс после первой и особенно после второй мировой войн, когда страны Европы действительно переживали «закатное» время. ... смотреть
немецкий мыслитель и философ, один из основоположников философии культуры, автор оригинальной философско-исторической концепции. Продолжатель традиции немецкого романтизма и *философии жизни*, поклонник Ницше и Гёте. Основные сочинения: *Закат Европы* (в двух томах, 1918-1922, на протяжении 19181920 вышло 32 издания первого тома), *Пруссачество и социализм* (1920), *Пессимизм ли это?* (1921), *Человек и техника* (1931), *Годы решений. Германия и всемирно-историческое развитие* (1933) и др. В качестве несущей конструкции философии Ш. выступает понятие *души* субстанциального начала всех начал или иррациональной *совокупности возможностей, которые необходимо осуществить*. *Душа* у Ш. менее всего способна осознать себя самое и более всего стремится к самопроявлению. *Свое иное* *душа* обретает в *жизни*, органической, взаимосвязанно-целостной, противостоящей неживой природе как механической системе и *царству причинности*. С точки зрения Ш., история (совокупность образов, наглядных картин, разнообразных символов плодов *глубинного переживания*) и природа (система законов, формул и жестких определений) являют собой два различных вида отображения действительности в картине мироздания. Если, по Ш., на первый план выходит *ставшее*, это миры Парменида, Декарта, Ньютона или *природа*; если *ставшее* уступает образу *становления*, это мир Платона, Гёте, Бетховена или *история*. По мысли Ш., *действительность становится природой, если все становление рассматривать с точки зрения ставшего; она есть история, если ставшее подчинено становлению*. (В идее приоритета становления над ставшим Ш. был последователем Гераклита.) В качестве фундамента исторического метода Ш. выступал концепт *смысла чисел*, еще более дистанцирующий друг от друга природу и историю. По мысли Ш., духовная жизнь человека, наделенного *бодрствующим сознанием*, разворачивается во времени и в определенном направлении. Как результат, в сознании индивида конституируется присущая только ему, его личная картина мира: либо образно-символическая, либо рационально-понятийная. Культура, подразделяемая III. на возможную и осуществленную (действительную), отображается в сознании человека. Посредством типа математического числа или слова фиксируется образное мирочувствование уже ставшего, осуществленного *природа*, согласно Ш., *исчислима*. История же как динамичное осуществление возможной культуры сопряжена с хронологическими величинами и чужда однозначным расчетам. При этом, согласно Ш., саморазвитие культуры возможно лишь в контексте осознания ее субъектами значимости процедур измерения, счета, формирования и фиксации образов внешнего мира и т.д. Так, в контексте концепции *смысла чисел*, античная культура, базирующаяся, по Ш., на конечности, телесности числового ряда, противоположена цивилизации современного Запада, фундируемой числовой идеей бесконечности. Древнеегипетская же культура, создавшая *жуткие символы воли к длительности во времени*, есть воплощение *забот* о прошедшем и о будущем: мумифицирование, по Ш., символ отрицания неумолимости времени. Свое собственное видение истории Ш. определил как критику классического историзма: по его мнению, именно хронология и *глубинное переживание* судеб культур обусловливают систематизацию явлений по историческому методу культурология в таком контексте выступает в качестве *морфологии* истории. По схеме Ш., все способы познания суть *морфологии*; морфология природы это обезличенная систематика; морфология же органического жизни и истории есть *физиогномика* или перенесенное в духовную область подчеркнуто индивидуализированное искусство *портрета культуры*. Традиционная линейная периодизация планетарного прогресса, представляющая исторический процесс как поступательное развитие человеческого общества во всемирном масштабе (*Древний мир Средние века Новое время*) не имеет, по Ш., никакого значения для неевропейских обществ; концепция *всемирной истории* определяется Ш. как *птолемеева система истории*, основанная на европоцентризме в понимании иных культур. Нивелирующее единство идеи всемирно-исторического процесса Ш. предлагает заменить более богатой содержанием картиной циклической историей возникновения, расцвета и гибели многочисленных самобытных и неповторимых культур. С точки зрения Ш., *человечество* пустое слово, внимания заслуживает только *феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр своей страны, к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал человечество свою собственную форму, у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть*. К числу *великих культур*, вполне реализовавших свои потенции, Ш. относит китайскую, вавилонскую, египетскую, индийскую, античную, византийско-арабскую, западную, культуру майя, а также *пробуждающуюся* русско-сибирскую. Уникальность каждой культуры обеспечивается своеобразием ее *души*: в основе античной культуры лежит *аполлоновская* душа, арабской *магическая*, западной *фаустовская* и т.д. Постижение культурных форм, по мнению Ш., в корне противоположно абстрактному научному познанию и основано на непосредственном *чувстве жизни*. Проявления той или иной культуры объединяет не только общая хронологическая и географическая отнесенность, но, прежде всего, тождество стиля, которое обнаруживается в искусстве, политике, экономической жизни, научном видении мира и т.п. Внутреннее единство культуры как живого организма выявляется изучением ее морфологии. Идея целостности культуры, *физиогномического* единства всех ее проявлений оказала значительное влияние на философию культуры 20 в. Последовательно проводимый Ш. тезис об уникальности культур, их сменяемости (не преемственности) вел к признанию их ценностной эквивалентности: все они равны по своему историческому значению и должны сопоставляться вне всяких оценочных категорий. (С точки зрения Ш., историю надо рассматривать *не глазами партийного человека, идеолога или современного моралиста, а с вневременной высоты*.) Сравнительный анализ культур, как считает Ш., обнаруживает единство их судьбы: каждая культура проходит одну и ту же последовательность фаз развития, и основные черты каждой фазы тождественны во всех культурах; все культуры сходны по длительности существования (около 1000 лет) и темпам своего развития; исторические события, относящиеся к одной культуре, имеют соответствия (гомологии) во всех других. *Я надеюсь доказать, писал Ш., что все без исключения великие создания и формы религии, искусства, политики, общества, хозяйства, науки во всех культурах одновременно возникают, завершаются и угасают; что внутренняя структура одной вполне соответствует всем другим, но нет ни одного, имеющего в исторической картине глубокое физиогномическое значение явления одной из них, к которому бы не нашлось параллелей во всех других, притом в строго показательной форме и на вполне определенном месте*. Каждая культура, исчерпывая свои внутренние творческие возможности, мертвеет и переходит в фазу цивилизации (*цивилизация*, по Ш., есть кризисный исход, завершение любой культуры), для которой свойственны атеизм и материализм, агрессивная экспансия вовне, радикальный революционизм, сциентизм и техницизм, а также урбанизация. Согласно Ш., *в мировом городе нет народа, а есть масса. Присущее ей непонимание традиций, борьба с которыми есть борьба против культуры, против знати, церкви, привилегий, династий, преданий в искусстве, границ познаваемого в науке, ее превосходящая крестьянский ум острая и холодная рассудочность, ее натурализм совершенно нового склада, идущий гораздо дальше назад, чем Руссо и Сократ, и непосредственно соприкасающийся в половых и социальных вопросах с первобытными человеческими инстинктами и условиями жизни, то *panem et circenses*, которое в наши дни оживает под личиной борьбы за заработную плату и спортивных состязаний, все это признаки новой по отношению к окончательно завершенной культуре и к провинции, поздней и лишенной будущего, однако неизбежной формы человеческого существования*. Ш. отказался от идей всемирного единства истории и прогресса как общей направленности исторического развития, отрицал какой бы то ни было высший смысл истории, а также опровергал гипотезу об эпохальном ее членении (*наподобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой*). Культуры, по мнению Ш., возникают *с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле*, и столь же бесцельно уходят со сцены (*...лишь живые культуры умирают*, писал он), не оставляя после себя ничего. Морфология культуры Ш. сообщила западному миру, что он неудержимо клонится к закату: по убеждению Ш., рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры, обреченной на гибель. Великие культуры прошлого, по мысли Ш., как бы демонстрируют Западу его собственную судьбу, его ближайшее историческое будущее. Ш. никогда не обманывался по поводу истинной сути и исторических судеб трагического российского эксперимента 1917: *социализм, по его убеждению, вопреки внешним иллюзиям отнюдь не есть система милосердия, гуманизма, мира и заботы, а есть система воли к власти... *благоденствие* в экспансивном смысле... Все остальное самообман*. Ш. также открыто отказался от сотрудничества с нацистами в Германии. *Закат Европы* Ш. одно из первых произведений, открывших тему кризиса культуры, имеющую фундаментальное значение для современного западного самосознания. Трансформация науки и философии в абстрактные и самодостаточные игры *чистыми* понятиями и функциональными числами (*утончение интеллекта*), по Ш., пагубна для Запада. Тойнби, Ортега-и-Гассет и др. не скрывали собственной увлеченности духом прорицаний Ш.; Бердяев полагал гениальной мысль Ш. о том, что буддизм, стоицизм и социализм *фазисно однородны*. По Ш., 19 век рассматривал историю как дорогу, по которой *человечество храбро маршировало все дальше... Но куда? Как долго? И что потом..?*. Ш. как метакультурный диагност, рационально предостерегавший о грядущем Апокалипсисе в Европе, разработавший многомерную и содержательную историческую концепцию, покончивший с плоским прогрессизмом рационалистического толка, оказался, прежде всего, философом будущего для любой современности.... смотреть