ЯПОНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Период раннефеод. общества. В 6–7 вв. императорский двор Японии принял буддизм. Вместе с буддийской философией кит. и кор. миссионеры принесли в Японию и идеи конфуцианства. Стало принятым цитировать филос. тексты (понятые фольклорно, как собрания мудрых изречений). Принц Сетоку (573–621) в эдикте о гос. управлении ("Конституция", 604) опирается на изречения Конфуция, прибавляя к ним неск. буддийских положений. Противоречия между конфуцианством и буддизмом Сетоку, видимо, не воспринимал. Системность филос. мысли и конфликт систем становятся значимыми только 2–3 века спустя. Школа трех трактатов (сапронсю) популяризировала в Японии шастры (трактаты) Нагарджуны и Арья-девы. Наряду с этим стали известны нек-рые сутры. В хэйанский период (794–1191) наиболее значит. в области философии было творчество Кукая (774–835), проповедника, поэта, скульптора, художника, каллиграфа, лингвиста и мыслителя, к-рый, отчетливо сознавая противоречие между единством буддизма и множеством его сект, сутр, шастр, создает под влиянием кит. философии иерархич. систему, разместив все известные филос. и религ. учения по ступеням мудрости. На самой низкой он помещает жизнь ничем не обузданных страстей. На второй – конфуцианство, не знающее религ. истины, но направляющее ум к практич. нравственности. На третьей – нар. верования, последователи к-рых представляют себе религ. цель как жизнь на небе. Далее следуют различные школы буддизма. На самую вершину Кукай ставит учение о космич. Будде – Вайр?чане, т.е. ипостаси Будды, совпадающей с космосом. Будда-космос членится, как и в кит. метафизике, на материальные элементы: землю, воду, огонь, воздух, эфир (пространство) и сознание. Материя и сознание мыслились нераздельно. Этим завершалось экзотерическое (доступное для всех) учение. Далее следовало тайное учение, осн. на созерцании специфич. произведений религ. иск-ва (мандал) и на живом иск-ве дыхания, движения и жеста, передававшемся от учителя к ученику. Оно давало ощущение реального приобщения к ритму космоса и, предположительно, магич. силы. Эта система, моделировавшая Вселенную как прекрасную иерархию, постижимую тонким эстетич. чувством посвященных, идеально выразила дух аристократич. Хэйана. Секта сингон, основанная Кукаем, сохранила свое значение до сих пор, так же как и другая знаменитая секта хэйанского периода – тэндай (кит. тянь-тай), отличающаяся б?льшим акцентом на моральных проблемах и схоластич. ученостью. Однако ни Сайте, основатель этой секты в Японии, ни его последователи не были крупными философами. Период феодальной раздроб- л е н н о с т и 12–16 вв. Дальнейший сдвиг в развитии философии был связан с социальным переворотом 12 в., открывшим новый этап япон. истории. Выступившие на авансцену истории провинциальные самураи принесли с собой местные синтоистские верования и обряды. В периоды Камакура и Муромати синтоизм постепенно стал оформляться как самостоятельная общенац. религия. Идеологи синто к 15 в. достигают нек-рой филос. грамотности и пытаются использовать буддийские теоретич. конструкции на свой, правда упрощенный, лад. Однако серьезной потребности в филос. мышлении у патриархально ограниченных людей, тяготевших к синтоизму, просто не было. Огромные социальные и психологич. сдвиги были осознаны только в более просвещенной буддийской среде. В непрерывных усобицах 12–16 вв. расшатывались и меняли свою форму патриархальные отношения. Одновременно расширялся доступ к высокой культуре. Группы самураев, волна за волной захватывавшие власть, получали доступ к аристократич. заповедникам (императорскому дворцу и монастырям), приобщались к образованности и разносили ее по самым отдаленным провинциям. За четыре века образованность из дворцовой стала национальной. При этом характер культуры изменился, но уровень ее (если сравнивать хэйанский период с периодом Муромати) не понизился. Бедствия войны, варварская жестокость, углубленные духовные запросы и утонченная требовательность эстетич. вкуса гротескно переплетались друг с другом. Эта парадоксальная ситуация вызвала к жизни парадоксальное сознание, и оно приняло форму дзэн-буддизма (см. Чань). Др. течения буддизма, сложившиеся в период Камакура, также отразили социальный кризис. У Нитирэна (1222–82), основателя секты, назв. его именем, впервые слышится призыв к обществ. реформам (в духе библейских пророков – под угрозой гибели). У Хонэна (Генку, 1133–1212), основателя секты дзедо, кризисное сознание приобретает характер веры в магич. помощника, будду Амитабху (япон. Амиду). Общую тенденцию к углублению религ. чувства, характерную для периодов обществ. катастроф, глубже всего выразил Догэн (1200–53). Догэн стремился сделать человека духовно свободным, разрушив связь с прошедшим и будущим и укоренив миг настоящего в вечном (необусловленном). С т. зр. Догэна, каждое событие – символ целостности бытия, не требующее никакого развития и дополнения. Внимание к обусловленному (причинно-следств. связям) отвлекает от освобождения, от бескорыстного погружения в полноту настоящего. Созерцат. тенденции Догэна продолжала дзэнская секта сото (кит. цао-дунь). Большее распространение получила другая, активная форма приспособления к "последним временам", секта риндзай (кит. линь-цзи), психотехника к-рой была основана на стремит. переходах от покоя созерцания к импровизации, не требующей плана и не заботящейся о последствиях. При этом одинаково легко принимались жизнь и смерть. Буддийские монастыри были ун-тами ср.-век. Японии. Монахи учили всем наукам, иск-вам и философии, в т.ч. последнему слову кит. мысли – неоконфуцианству. Именно дзэнские монахи привезли с собой книги братьев Чэн и Чжу Си – однако с соответствующими комментариями, вырывавшими антибуддийское жало. Но на рубеже 17 в. положение изменилось, и Чжу Си неожиданно оказался сильнее монахов-комментаторов. Период абсолютизма (сегунат Токугава). На рубеже 17 в. в Японии происходили большие социальные сдвиги. В борьбу за власть и за влияние в сфере культуры стали втягиваться низшие слои общества. Возникли боевые религ.-политич. союзы крестьян и горожан. Знаменем антифеод. движения становится христианство, широко распространявшееся в юж. Японии. В этих условиях у лидеров самураев появляется стремление стабилизовать обществ. порядок, создать сильное бюрократич. гос-во и закрепить свое господств. положение в обществе. Дзэнское доверие к стихии и вкус к импровизации не могли более руководить гос. людьми. Это почувствовал Фудзивара Сэйка (1561–1619), преподававший неоконфуцианство и нашедший могуществ. покровителя в лице Токугава Иэясу (1542– 1616), основателя последней династии сегунов. Учение о гармонии, царящей в природе и обществе, стало офиц. идеологией. Ученик Фудзивары Хаяси Радзан (1583–1657) был назначен ректором правительств, ун-та (с функцией высшего чиновника по вопросам идеологии). В период Токугава сдвиги, круто приостановленные в военно-политической сфере, продолжались в экономике и идеологии. Ортодоксальное чжусианство, довольно прочно господствовавшее в Китае, в Японии очень быстро оказалось в обороне, подвергаясь нападкам со всех сторон. В 17 в. центром притяжения оппозиц. мысли стала школа неоконфуцианца, задетого влиянием дзэн, интуитивиста Ван Ян-мина. Его принципы развивали Накаэ Тодзю и Кумадзава Бандзан(1619–91), превратив интуитивно воспринятые этич. ценности в основание для проектов социальных реформ. Дзэн и самостоятельно, и в союзе с даосизмом продолжал оказывать влияние (в частности, на конфуцианца Ямага Соко, 1622–85). Затем первенство перешло к "школе ханьской науки", критиковавшей неоконфуцианство с последовательно рационалистич. позиций. Ито Тогай (1670–1738), выступая против чжусианского дуализма материи и принципа (кит. ци и ли) с позиций монизма материи, ссылается на авторитет Конфуция и Мэн-цзы. Огю Сорай (1666–1728), развивая теорию государства-левиафана, близкую к воззрениям школы фацзя, обращается к еще более древним авторитетам легендарных Яо и Шуня. Нападки на Чжу Си в свою очередь вызвали реакцию – горячую защиту Чжу Си со стороны Муро Кюсо. К 18 в. господствующей оказалась тенденция к последовательному радик. рационализму, все больше терявшему конфуцианскую окраску. Это выражало общую рационализацию обществ. бытия: прежде всего, в экономич. области происходило дальнейшее разложение патриархальных связей и развитие ден. отношений. Характерным представителем просветительского рационализма был купеч. сын Томинага Накамото (1715–46), доказывавший, что сутры, приписываемые Будде, носят на себе отпечаток различного индивидуального стиля и языка различных эпох и связаны между собой определ. логич. отношениями, обнаруживающими историч. развитие принципа (обобщение, противопоставление, смягчение и т.п.). У Миуры Байэна (1723–89) рационализм приобрел характер естеств.-науч. материализма, частично опиравшегося на европ. науку. Авторитету традиции Миура противопоставил индивидуальное исследование природы и требовал постоянного сравнения теории с опытом. Кайхо Сэйре (1755–1817) опирался на социология, наблюдения. Повсюду он фиксирует отношения купли и продажи, ден. отношения, погоню за прибылью. С конфуцианской т. зр., это противоречило законам космоса. И Кайхо, в полемике с конфуцианством сохраняя конфуцианскую идею о тождестве космоса и общества, распространяет принцип купли и продажи на все: "Природа вещей заключается в их товарности и пригодности для продажи... покупка, продажа и выплата процентов – часть закона вселенной... Министры – это те, кто продает свои таланты правителю и живут на жалованье, которое он платит... Единство закона и наказания – также закон природы... Платить убийце смертной казнью – простая деловая арифметика..." ("Sources of Japanese tradition", v. 1, ?. ?.–L., 1964, p. 491–93). В 1790 консерваторы, бессильные в идейной борьбе, добились издания указа о запрещении преподавать неортодоксальные учения в столичном ун-те. В 1795 указ был распространен на провинцию. Живая обществ. мысль Японии ушла в подполье. Офиц. мысль застыла, потеряла способность воспринимать новое и подготовила режим Токугава к развалу при первом толчке извне. Для теоретич. освоения мира в ср.-век. Японии чрезвычайно характерно формирование новых э с т е т и ч е с к и х категорий. Эстетич. теория развивалась в рамках художеств. практики и религ. размышлений. Осознанный идеал прекрасного впервые получил выражение в религ.-филос. системе Кукая и в светской форме – у двух классич. писательниц – Мурасаки Сикибу и Сэй Сенагон (10 в.). Их высшая оценочная категория – мияби (утонченность), складывается из чувств аварэ (трогательное, волнующее) и окаси (милое, забавное), выраженных в форме эн (изящное, очаровательное). В след. период высшей оценочной категорией становится югэн (таинственное, невыразимое в словах). Новую эстетику, эстетику подтекста, основанную на намеках и паузах, разработал Сэами Канъами (1363–1443), теоретик театра Но. В момент "недействия", сценич. паузы зрители, по словам Сэами, испытывают величайшее наслаждение. Что касается действия, то оно должно подчиняться старым канонам прекрасной формы, эн. Идеал аристократич. культуры, превратившийся у Сэами в обобщенную эстетич. норму, постепенно оттеснялся, однако, вкусом к саби и ваби, т.е. нагой простоте, примитивности, безыскусственности. Хэйанское изящество с т. зр. 15–16 вв. представлялось чем-то слишком обдуманным и сложным. Худож. композиция сводится теперь к одному предмету (одна ветка в вазе, один ворон на суку), к-рый непременно должен казаться наудачу выбранным: не совсем новым, не совсем правильным, не совсем красивым. Внутр. красота его – в ритмич. связи с целостностью жизни, в присутствии единого духа жизни в мимолетном, случайном. Своего завершения этот стиль югэн – саби – ваби достиг в чайной церемонии. В период Токугава стиль саби–ваби нашел воплощение в поэзии Басе (1644–94) и его школы (ср. Басе, Лирика; "Япон. трехстишия. Хокку", М., 1960). Расцвет творчества Басе тесно связан с восприятием невыразимого (югэн) через отрицание всего постоянного, застывшего. Прикосновение к тайне, ощутимой в природе, имело для Басе и нравственный смысл: "Кому предметы не цветы, тот варвар" (Dumoulin H., Zen, Geschichte und Gestalt, Bern, [1959], S. 235). Позднее Басе отходит от намеков на невыразимое (ставших штампом) в сторону непосредственного интереса к предметному миру. Эти тенденции полнее всего выразило искусство укиеэ (быстротекущей прелести жизни), расцветавшее в городах 17 в. среди богатых горожан (ср. Ихара Сай-каку, Новеллы, М., 1959). Идеалом Ихары (1642–93) был "знаток", ценитель дедег и продажной красоты. Иск-во укиеэ в общем клонилось к морально невзыскат. гедонизму, теряло духовную глубину, характерную для Басе. С этой тенденцией пыталась бороться морализаторская лит-ра, увлекая читателей образами самурайской доблести, власти над собой, верности долгу. Общество периода Токугава не обладало более единой системой эстетич. и моральных ценностей. Внутр. раскол выразила драматургия Тикамацу Мондзаэмона (1653–1724), величайшего япон. поэта сцены, одного из создателей нар. театра (кабуки), с его поистине шекспировскими переходами от героики и лиризма к грубому комизму. В своих эстетич. воззрениях Тикамацу выступает как искатель эстетич. правды на грани правдоподобного и невероятного, бытового и условного. Н о в о е в р е м я. Еще до переворота Мэйдзи "голландоведы", изучавшие книги по астрономии, медицине и другим "неидеологич." наукам (это было дозволено с 1720), постепенно стали усваивать подход к миру, метод познания, расшатывавший замкнутую идеологич. систему имперского неоконфуцианства. В 19 в. интерес к зап. культуре охватил также часть самураев, обеспокоенных ростом воен. мощи европейцев. Размышления над всемирной историей привели Сакума Дзодзан (убитого в 1864) к идее "использовать этику Востока и научную технику Запада, не пренебрегая ни духовным, ни материальным, и так принести пользу народу и послужить отечеству" (Коsaki M., Modern Japanese thought, "Cahiers d´histoire mondiale", v. 3, Neuch?tel, 1957, No 3, p. 610). Вскоре после переворота Мэйдзи (1868) возникает кружок просветителей "Мэйрокуся", формально просуществовавший очень недолго (1873–75), но оказавший большое влияние благодаря талантам и энергии его участников (Фукудзава Юкити, Накамура Кэйю и др.). Они переводили произв. европ. мыслителей; в стремлении глубже понять дух зап. культуры кое-кто переменил религию. В целом кружок "Мэйрокуся" можно назвать западническим. Фукудзава (1834–1901) признавался, что чувствует себя принадлежащим одновременно двум культурам, восточной и западной; эту двойственность, пугавшую консерваторов, он считал преимуществом япон. интеллигентов, открывавшим перед ними возможности разностороннего развития. След. поколение было свидетелем почвеннической реакции на взгляды ранних просветителей. Заново была открыта ценность ср.-век. иск-ва, а вслед за ним и др. традиций средних веков. Талантливым выразителем романтич. настроений был Окакура Какудзо, автор "Идеалов Востока" и "Книги о чае". В борьбе с романтич. идеализмом сложилась философия Накаэ Темина, первого япон. материалиста нового времени. Среди его учеников был социалист Котоку Дэндзиро. Т.о., Япония ускоренно проходит путь обществ. развития и в ней сосуществуют, сталкиваются друг с другом явления, в Зап. Европе отделенные целыми эпохами: просвещение, романтизм и социализм. Просветители популяризируют гл. обр. англ. и амер. философию; романтич. почвенничество находит теоретич. опору в нем. идеализме; а в социалистич. кругах развивается и прилагается к нац. условиям учение Маркса (см. ниже). При этом Кант, Гегель, Ницше, Зиммель усваивались практически одновременно. Естеств. результатом был идейный хаос; одними он воспринимался трагично, других превращал в эклектиков. По словам Хиками Хидехиро, в Японии принято не оставлять картину, украшающую нишу, надолго, но менять ее в соответствии с сезоном. "Так японские ученые с большим усердием изучили многие системы европейской философии и одну за другой вешали их в своих нишах" ("Zeitschrift f?r philosophische Forschung", Meisenheim/Glan, 1964, Bd 18, H. 3, S. 501–02). Филос. эклектика, господствующая в ун-тах, сыграла, однако, известную положит. роль. Она ввела европ. философию в быт. За короткое время выработалась филос. терминология (начиная с самого понятия "философия" – тэцугаку). Большие заслуги принадлежат здесь зачинателю япон. академич. филос. науки – Ниси Аманэ. Первым оригинальным япон. философом мирового ранга признается обычно Нисида Китаро, основатель Киотоской школы. Нисида пытался построить стройную логич. систему на основе восприятия жизни, достигнутого с помощью психотехники дзэн-буддизма. "Чистое переживание", из к-рого он исходит в кн. "Изучение блага" ("Дзэн-но кэнкю", Токио, 1911), скрывает за собой опыт медитации в дзэнском монастыре, описанный как первичное состояние до раскола на субъект и объект, как абсолютно целостную реальность, ничто (в традиционном буддийском смысле опустошенности, освобожденности от всего обусловленного, конечного, частичного). С помощью гегелевской диалектики этот символ созерцания становится символом деятельности, динамич. ничто, отрицанием отрицания и началом отсчета, "местом", из к-рого разворачивается система познания, этики и религии. В "месте" (как в нулевой точке координат) снимаются и вновь утверждаются к бытию все противоположности. Человек достигает подлинной свободы, не противопоставленной необходимости, и вдохновляется к спонтанному действию. По мнению Нисиды, его "метафизика ничто" дала филос. обоснование восточноазиатской культуре. Однако импульс к действию в духе дзэн принципиально алогичен и лишен определ. направления. Нисида создал ряд посредствующих понятий (например, "действующее созерцание"), но противоречие между мистицизмом и рационализмом постоянно всплывало, заставляя его всю жизнь бороться за усовершенствование системы. Ученик Нисиды – Танабэ Хадзимэ (1885–1962) попытался приблизить систему учителя к жизни, к конкретной обществ. действительности. В эпоху, когда Япония периодически затоплялась волнами патриотич. угара и каждая победа становилась поражением мыслящей интеллигенции, это могло быть опасным предприятием. Философия Танабэ оказалась уступкой офиц. шовинизму. "Логика видов", к-рую он разрабатывал (рассматривая вид как конкретное среднее звено между абстракциями рода и особи), при переносе из логики и онтологии в историю вела к прославлению гос-ва, япон. империи. Офиц. государственность признавалась средоточием бытия, максимумом конкретности, к-рому должны были подчиниться "абстракции" личности и человечества. В конце войны Танабэ вынужден был признать, что гос-во может стать средоточием зла и идея государства должна быть подвергнута "абс. отрицанию" (своего рода филос. самокритике). В поисках опоры поздний Танабэ обращается к традиции индивидуального мистич. переживания. В негативной теологии (близкой к основным направлениям буддизма) он видел основание новой мировой религии, призванной объединить человечество. Одно из последних произведений Танабэ – "Memento mori" – опыт "философии смерти", или, вернее, религ. готовности к смерти в век атомной бомбы. Из поколения учеников Нисиды можно отметить также Хатано Сэйти (1877–1950), наиболее оригинальные работы к-рого посвящены философии религии (как специфич. личного опыта), и Вацудзи Тэцуро (1889–1960), разрабатывавшего проблемы этики, социальной психологии и философии истории, в к-рой получает развитие теория географич. среды. После 2-й мировой войны по Японии прокатилась новая волна увлечения зап. философией: позитивизмом, прагматизмом и экзистенциализмом (оказавшим известное влияние уже на Нисиду и его учеников). Возникли также попытки синтеза модных течений с традициями, шедшими от Нисиды. Одна из наиболее известных попыток принадлежит Мутаи Рисаку (р. 1890). За последние годы широкую известность приобрел Хара Тасуку, обычно причисляемый к экзистенциалистам. Он также пытается выйти за рамки школы, дать органич. сплав наиболее влият. филос. тенденций и соединяет Гегеля с Кьеркегором, а экзистенциализм – с прагматизмом. Г. Померанц. Москва. М а р к с и з м проникает в Японию в нач. 20 в.; в 1904 выходит на япон. яз. "Манифест коммунистич. партии" ("Кесанто сэнгэн"), в 1906 – "Развитие социализма от утопии к науке" ("Кусо-кара кагаку-э-но сякайсюги-но хаттэн"), в это же время появляются первые произв. япон. авторов [Котоку Дэндзиро, "Сущность социализма" ("Сякайсюги-но хонсицу"); Катаяма Сэн, "Наш социализм" ("Вага сякайсюги"); Моритака Умпэй и Сакаи Тосихико, "Программа социализма" ("Сякайсюги-но коре") и др.]. Образуется "Об-во по изучению социализма", в к-рое входит будущий вождь коммунистич. партии Японии и видный пропагандист марксизма-ленинизма Катаяма Сэн. Однако в рабочем движении господствовали идеи Ф. Лассаля, П. А. Кропоткина, Л. Н. Толстого. С момента образования япон. компартии – КПЯ (1922) начинают систематически переводиться и издаваться работы классиков марксизма; причем усвоение социалистич. идей марксизма происходит в Японии в отрыве от филос. основ марксистского учения. Так, видный пропагандист социальных идей марксизма в Японии, переводчик 1-го т. "Капитала" Маркса – Каваками Хадзимэ продолжает оставаться на идеалистич. позициях, так же, впрочем, как и его критик, теоретик КПЯ нач. 20-х гг. Фукумото Кадзуо. Возбуждение интереса к марксизму как филос. теории со стороны широких кругов япон. интеллигенции было во многом заслугой представителя академич. философии Мики Киеси (1897–1945). Однако, будучи учеником Нисида Китаро, Мики Киеси в своих работах "Марксистская форма антропологии" ("Дзинруи-гаку-но марукусусюги кэйтай"); "Историч. материализм и совр. сознание" ("Юибуцу-сикан то гэндай исики"); "Марксизм и материализм" ("Марукусусюги то юибуцурон") излагал марксизм с позиций нисидианского идеализма. Философия Мики была подвергнута критике историком-марксистом Хаттори Сисо в работе "Диалектич. и историч. материализм" ("Бэнсехотэки оеби ситэки юибуцурон", Токио, 1928) и др. япон. марксистами. В результате марксизм укрепляет свои позиции как филос. мировоззрение. Видную роль в популяризации марксистских идей сыграло "Об-во по изучению материализма" ("Юибуцурон кэнкюкай", 1932–38), руководимое видным марксистским философом Тосака Дзюн и объединявшее таких борцов за идеи марксизма-ленинизма, как Нагата Хироси, Саигуса Хирото, Ока Кунио, Кодзаи Йосисигэ, Мори Коити и др. Об-во опубликовало свыше 60 томов марксистских исследований по различным проблемам, среди к-рых находятся такие произв., как "Японская идеология" Тосака Дзюн и "Совр. философия" Кодзаи Йосисигэ, развивающих марксистские идеи в борьбе с философией Нисида и нем. неокантианством, пользующимся определ. влиянием в Японии. Оно выпускало журн. "Юибуцурон кэнкю" ("Изучение материализма"), впоследствии переименованный в "Гакугэй" ("Наука и иск-во") [см. К. А. Гамазков, "Роль Об-ва "Юибуцурон кэнкюкай" в распространении марксизма в Японии", М., 1967 (дисс.)]. После серии полицейских репрессий Об-во прекратило свою деятельность. Вновь филос. мысль марксизма выходит на обществ. арену после поражения япон. империализма в 1945 и укрепляет свои позиции в борьбе против идеологии либерализма, представленной в философии Киотоской школы. Марксисты, члены довоенного "Об-ва по изучению материализма", объединяются в т.н. Ин-т по изучению материализма (1947–50), задачей к-рого наряду с пропагандой основ диалектич. материализма является критика идеалистич. концепций [Мори Коити, "Критика философии Танабэ" ("Танабэ тэцугаку-но хихан"); Амакасу Сэкискэ, "Критика совр. философии" ("Гэндай тэцугаку-но хихан"); сб. под ред. Кодзаи Йосисигэ "Критика совр. идеализма" ("Гэндай каннэнрон-но хихан") и др.]. К марксизму обращаются представители академич. философии: проф. Токийского ун-та, историк др.-греч. философии Идэ Такаси и ученик Нисида, впоследствии ставший видным япон. марксистским философом Янагида Кэндзюро. В 50–60-х гг. расширяются издания марксистской лит-ры: вновь выпускаются переводы полн. собр. соч. Маркса, Энгельса, Ленина; продолжаются переводы советских работ; переиздаются произв. видных деятелей "Об-ва по изучению материализма", среди к-рых можно отметить такие труды, как Полн. собр. соч. Тосака Дзюн, Нагата Хироси, Кодзаи Йосисигэ и др. Характерны для Японии последних десятилетий также серийные издания книг по марксистской философии и истории япон. мысли, публикуемые коллективами философов-марксистов старшего и молодого поколений (см., напр., 5-томный курс лекций "Марксистская философия" – "Марукусусюги-но тэцугаку", Токио, 1969). Наряду с этим выпускается популярная филос. лит-ра для рабочей молодежи. В последние годы особое внимание уделяется филос. проблемам науч.-тех. революции (напр., в трудах Сибата Синго). Л. Шахназарова. Москва. Лит.: Общие работы. История философии, т. 1, М., 1957, с. 197–210; т. 2, М., 1957, с. 608–18; т. 4, М., 1959, с. 532– 553; т. 5, М., 1961, с. 830–34; Конрад Н. И., Первый этап япон. бурж. лит-ры, в кн.: Проблемы лит-ры Востока, Л., 1932, с. 5–84; Радуль-Затуловский Я. Б., "Японизм" – философия япон. империализма, в кн.: Филос. записки, т. 2, М.–Л., 1948, с. 196–217; Бугаева Д. П., К вопросу об обществ.-политич. взглядах Фукудзавы Юкити в 70-е гг. 19 в., "Уч. зап. ЛГУ", 1962, No 304; Козловский Ю. Б., Философия Нисида и ее идеалистич. сущность, М., 1963; Современные прогрессивные философы Японии, Сб. ст., М., 1964; Поспелов Б. В., Экзистенциализм и проблема отчуждения в современной бурж. философии Японии, "ФН" (НДВШ), 1967, No 2; Иэнага Сабуро, Нихон киндай сис? си кэнкю (Очерки истории совр. япон. мысли), Токио, 1953; Миягава Тору, Киндай нихон-но тэцугаку (Совр. япон. философия), Токио, 1961; Okakuro Tenshin, The ideals of the East, L., 1903; The book of tee, N. Y., 1906; Philosophical studies of Japan, v. 1–6, Tokyo, 1959–65; Nishida Kitaro, A study of good, Tokyo, 1960; ?iovesana G. K., Recent Japanese philosophical thought. 1862–1962, Tokyo, 1963; Riepe D., Selected chronology of recent Japanese philosophy (1868–1963), "Philosophy East and West", 1965, v. 15, No 3–4, p. 259–84; Modernization of Japan, "Developing economies", 1966, v. 4, No 4. История марксистской философии. Нихон тэцугаку сисо дзэнсе (История филос. мысли Японии), т. 1–6, Токио, 1956–57; История философии, т. 5, М., 1961, с. 834–43; Катаяна Сэн, К вопросу о зарождении и развитии марксизма в Японии, М., 1960; Такаси Идэ, Японское об-во по изучению материализма, "ВФ", 1960, No 1; Кодзай Йосисигэ, Изучение и распространение марксистско-ленинской философии в довоенной Японии, там же, No 6; ?ори Коити, Развитие материалистич. философии в Японии после 2-й мировой войны, в сб.: Прогрессивные мыслители совр. Японии, М., 1964.